Исцеляющая

– Машина, на которой ехал мой брат с приятелями, рухнула с моста в реку. Он сильно ударился головой. Как парни ни старались, им потребовалось некоторое время, чтобы расстегнуть ремень безопасности и вытащить Сэма. Все это время он пробыл под водой. – Преподобный Браун вздохнул. – Знаете, мне по сей день это снится. Снится, что я намертво пристегнут ремнем, вокруг вода, а мне никак не удается выбраться. – Он сделал жест рукой, показывая, как рос уровень воды, захлестывая его с головой. – Кошмарный сон. Я борюсь, борюсь изо всех сил, но все бесполезно. Ничего не получается. Сон заканчивается тем, что я вдыхаю воду, – Преподобный закашлялся, – и просыпаюсь, судорожно ловя ртом воздух. – Преподобный впервые поднял глаза на Мейкона. – Это не его вина.

– Он совершал что-либо подобное прежде? – спросил Мейкон. Ему не хотелось верить Преподобному на слово, он уже знал, к чему это может привести.

– Сэм смирный, даже мухи не обидит, – покачал головой Браун. – И всегда таким был.

– Но он совершал раньше подобное?

– Он никогда ничего подобного не совершал. Просто иногда он делает ошибки, как и все мы. Только из-за его психического состояния поступки Сэма рассматриваются людьми чуть ли не в лупу.

– А каково именно его психическое состояние?

– Повторяю, он не опасен. Иногда импульсивен, может запутаться в самых простых ситуациях. Но он ни для кого не представляет угрозы. Просто он стал таким вот путаником, пытающимся по-своему разобраться в окружающем мире. Неужели это преступление?

– Спасибо за откровенность, – поблагодарил Мейкон и подался вперед, опершись локтями о стол. – Думаю, мы оба с вами понимаем, к чему весь этот разговор, не так ли?

– Я всегда заботился о брате и никогда его не брошу.

– Вы пришли сюда, чтобы о нем позаботиться?

– Я пришел, чтобы позаботиться о нас обоих.

– То есть ваша паства о нем ничего не знает, – понимающе кивнул Мейкон.

– Они знают о нем, но не знают о нас. Он носит девичью фамилию нашей матери. В курсе всего несколько человек. Для остальных Сэм просто еще один член общины, брат по вере, который следует за мной повсюду. – Преподобный взглянул шерифу в глаза. – Я не прошу у вас ничего противозаконного. Просто не выдвигайте против него обвинений. Позвольте ему вернуться домой.

– И что потом? Эйва мне рассказала, что он ее подстерег уже во второй раз. Сначала приставал к ней на улице, когда она с Кармен ездила к врачу. Теперь вот забрался в дом. Мне нужно охранять покой своей семьи, Преподобный.

– Разумеется, как и всем нам. Я всего лишь пытаюсь поступить правильно по отношению к нему. Он внимает каждому моему слову. Я – это все, что у него есть, а он – все, что есть у меня, шериф. Сэм пытался мне угодить. А знаете, что хуже всего? Много хуже, чем иметь брата, который слепо и безоговорочно тебе верит?

– И что же?

– Иметь брата, который думает, что ты не хочешь ему помочь, потому что он сделал что-то неправильное. Хотя на самом деле ты им гордишься. Сэм считает, что я за что-то рассердился на него или стыжусь, и потому не хочу ему помочь. – Голос Преподобного Брауна сделался совсем тихим, превратившись в едва слышный шепот. – Я сделал все, что было возможно, Мейкон, но так и не сумел ему помочь. А он винит в этом себя.

Мейкон внимательно изучал сидящего перед ним человека. Это был не тот Преподобный Браун, который когда-то вошел в его кабинет: властный, уверенный в себе, грозный. Он больше не был главой крупнейшей в стране религиозной организации. Перед шерифом сидел простой человек, оплакивающий брата, которого много лет назад потерял в аварии. Мейкон подумал, что тот оплакивает эту утрату каждый день. Ведь что-то подобное испытывал и сам Мейкон после самоубийства Хизер.

– О’кей, – наконец произнес он.

Сэма тайно, через черный ход, доставили на виллу «Эндрюс» – так, чтобы не засекли журналисты и люди, не являющиеся прихожанами церкви Брауна. Сам Преподобный ждал в кабинете, просторной комнате с высоким потолком и несколькими широкими, удобно расставленными кожаными креслами. На северной стене висела старинная карта, созданная во времена, когда люди верили в гигантских морских змеев. Карта показывала, каким может быть мир, если у его обитателей имеется фантазия.

Все редкие свободные минуты Преподобный Браун проводил в покойном кресле перед этой картой. Вот и на сей раз он засмотрелся на изображение волшебного мира, вместо того, чтобы готовиться к следующей проповеди или заниматься рутинными церковными делами. Тот мир был одновременно прост и сложен.

Преподобный не сводил глаз с могучих змеиных колец, всплывающих из атлантических вод. Хотя сам Преподобный думал о чудовище как о змее, из-за длинного тела оно казалось ему чем-то бо́льшим. Не примитивным драконом, но существом более древним, первозданным, оказавшимся неподвластным кисти неумелого рисовальщика. Змей представлялся чистым образом, всплывающим из самой глубины души, не замутненным в своей красоте.

И Браун не мог отвести от него глаз.