Исцели меня

— У меня есть хорошая таблетка. Обезболивающее. Оно сильное, но не бойся, привыкания не вызывает. Я сейчас его тебе принесу. Выпей его и постарайся заснуть, хорошо? Тебе надо отдохнуть.

— Ага, — киваю в ответ и наблюдаю за тем, как Глеб встает с моей кровати.

Буквально через минуту он вернулся с таблеткой и стаканом воды. Признаваться в том, что я знаю, что это за «обезболивающее» — желания нет. Равно как и нет желания говорить, что эта синяя таблетка хорошо знакомого мне снотворного — на меня не подействует. Знаю, плавала. Наверное, поэтому я без единого вопроса запиваю ее водой и опускаю голову на подушку.

— Спокойной ночи.

— Спокойной, — тихо произношу в ответ, смотря на то, как Бестужев тянется к ночнику.

* * *

Ровно час, судя по времени на мобильнике, я считаю овец, а по факту думаю. Очень много думаю. Скачущие мысли просто раздражают. И дико страшно осознавать, что будет завтра, хотя уже сегодня. Перед глазами так и видится, как врачи собираются в кучу и, пряча от меня взгляды, принимаются обсуждать то, что нашли в моей голове. И ведь не скажут правду в лоб. Будут ходить и юлить. Хуже всего осознавать то, что с таким диагнозом я точно буду не нужна никакому Бестужеву, чтобы он тут ни говорил про «хорошо». Он не дурак. Если с инвалидом еще можно сделать то, что делают с обычными женщинами, то с умирающей девицей — нет. Странно осознавать, что мне нравится внимание Бестужева. Но, к сожалению, это так. Нравится. И да, чтобы я ни говорила, сейчас я как никогда понимаю, что не хочу этого лишаться.

Заснуть. Да как же тут заснуть? Кажется, уже и голова так не болит, как давят мысли. Дай мне сейчас убойную дозу снотворного — все равно не засну. За ворохом мыслей я пропустила тот момент, когда именно дверь в спальню приоткрылась. Поняла, что не одна только когда на кровать сел Бестужев. А это точно он, судя по едва уловимому запаху мяты. Глаза открывать не хочу, да и нет смысла, в темноте я увижу разве что очертания. Ну и, пожалуй, самое главное — мне просто не хочется признаваться ему, что я не сплю.

Легкое прикосновение к моим волосам и я в очередной раз млею от этих простых движений пальцев. Чувствую, как Глеб проводит ладонью по моей скуле, ведет вниз к шее, и я едва сдерживаюсь, чтобы не издать никакого звука. Никогда не думала, что буду так рада слышать вибрацию чужого телефона. Бестужев привстает с кровати и берет трубку. И только услышав его тихое «да», я шумно вдохнула воздух. Притворяться спящей та еще пытка. Открываю глаза, но в темноте могу разглядеть разве что силуэт Глеба у моего окна.

— Ты бы еще в три утра позвонила, — тихо произносит Глеб, чуть отодвигая штору. Молчит, слушая собеседницу. Жаль только не видно его лица. — Обязательно. Только не надо меня нервировать. Нужный тебе орган в полном порядке и будет доставлен в целости и сохранности через пару дней. Неделя максимум, — замолкает и я вместе с ним. Если сейчас подо мной будет лужа от страха, то я не удивлюсь. — Не кажется, но это поправимо. Я все подлатаю. При условии, если это понадобится.

Кажется, Бестужев бросил еще несколько фраз, только я уже не слушала. Тупо не могла. И только после «до встречи» я зажмурила глаза, шумно сглотнув. Чувствую, как около меня снова проседает матрас и тут же ощущаю прикосновение его пальцев к моей щеке. Первая мысль, пришедшая сейчас в голову — а какой, черт возьми, у меня может быть здоровый орган? Ну, разве что сердце. Наверное…

Ну все, мне полный капец…

Глава 40

— Ну хватит спать, дрыхля, — резко открываю глаза в ответ на Дашины старания в виде одергивания моего плеча. Хорошо хоть не орет на ухо.

— Который час? — бормочу еле слышно, пытаясь справиться с внезапной охриплостью в голосе.

— Десять утра, — не знаю, что меня больше ошарашило. То, что мне в принципе удалось уснуть или то, который сейчас час. Я точно помню, что еще в шесть утра гипнотизировала телефон. Как я могла вырубиться после всего? Ну не таблетка же подействовала через столько часов.