Исцели меня

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍А вот дальше что-то пошло не так. Во-первых, Глеб едва заметно, но улыбнулся, я это четко уловила. И улыбка не восхищенная, скорее насмешливая. Мол, что ты делаешь, деточка. А во-вторых, под его странным взглядом я стушевалась и… мясо застряло в горле. Наверное, я бы не придала этому значение, если бы не маленький факт — я не могу ни вдохнуть, ни выдохнуть. Паника разрастается с каждой секундой. Чувствую, как лицо от перенапряжения готово лопнуть. Промелькнула мысль, что еще чуть-чуть и я умру. Наверное, так и было бы, если бы Бестужев не подбежал к дивану, не схватил мое тело под руки и не стал давить мне то ли кулаком, то ли рукой на живот. Я не знаю сколько было толчков, но на каком-то из них кусок дебильного мяса таки вылетел из моего рта. Сделав долгожданный глоток воздуха, я поняла, что не иметь возможность ходить по сравнению с невозможностью дышать — не самая большая проблема. Просто потому что мы не задумываемся какого это НЕ ДЫШАТЬ.

Совершенно не помню, как оказалась снова сидячей на диване. Движения Глеба, смахивающие одной рукой волосы с моего лба, немного привели меня в чувство. А еще то, что параллельно с этим Бестужев с вероятностью в сто процентов говорит по телефону с врачом.

— Не надо никакого врача. Со мной все в порядке, — чуть хрипло выговорила, обхватив рукой запястье Глеба. — Не надо, — повторяю, пытаясь выхватить телефон.

— В таких случаях по правилам надо.

— А я сказала не надо. Все. Мне хорошо. Правда. Спасибо, — вполне искренне произношу я, наблюдая за тем, как Бестужев садится рядом и кладет на столик телефон.

Я по-прежнему глубоко дышу, так, как будто пытаюсь вобрать в себя побольше. Глеб, как ни странно, тоже глубоко дышит.

— Доведешь ты меня, Соня, — откидывается на спинку дивана, запрокинув голову.

— До куда?

— До могилы. Причем раньше положенного срока.

— У тебя линия жизни длинная, сам говорил.

— А ты укоротишь, я в этом не сомневаюсь.

— Ну так уходи, пока она не укоротилась, — обиженно произношу я, смотря ему в глаза.

— И не надейся. Хотя, я действительно вынужден тебя оставить, — переводит взгляд на запястье.

— В смысле?!

— Без меня некоторые вопросы, увы, решить не смогут. До вечера я с тобой. Если Варя выйдет из клиники, подожду ее прихода. Если нет — пришлю другую женщину прямо сейчас. Но если я правильно понял, Варя почти в норме.

— Почти, да. Ее прилично обкололи. И спина почти не болит.

— Но как ты понимаешь — ей нельзя физически напрягаться.

— Понимаю. Придется все же кого-то нанять. А Варя пусть просто будет рядом.

— Я тоже так подумал. Сонь?

— Что?

— Обижаешься?

— За что?

— За то, что уезжаю.

— Да прям, делать мне нечего. Уезжай, — смотрит мне в глаза, при этом я не выдерживаю первой и отвожу взгляд. — Твоя еда остыла. Ты, кажется, говорил про порядок в жизни. А разве режим отдыха и труда не разделяют?

— Разделяют, — кивает в ответ. — Но иногда есть исключения.

— Пересади меня, пожалуйста, в кресло, что-то у меня нет ни на что сил.

На самом деле, силы есть, несмотря на недавний инцидент. Просто мне хочется, чтобы это сделал Бестужев. Сама не знаю почему.

— Я в свою комнату, — констатирую я, переместившись в кресло.

— Я через час освобожусь, давай я приду к тебе и поучу кидать дротики?

Усмехаюсь в ответ, но соглашаюсь. И только отъехав на значительное расстояние, я развернулась и вновь взглянула на Глеба.

— Что? — вопросительно смотрит на меня, нахмурив лоб.

— Прости за то, что сказала тогда в машине.

— Ты вроде как извинялась.

— Вроде как. Прости, особенно за гоблина.

— Прощаю, — тихо произнес Глеб, едва заметно улыбнувшись.

— И за мясо спасибо. Ну что вытащил его из меня.

— Ты уже говорила спасибо.

— Да?

— Да.

— Ну я тогда поехала.

— Давай.

Разворачиваюсь и больше не оборачиваясь назад, благополучно покидаю гостиную.

* * *

В принципе, мне бы радоваться, Варя вот-вот приедет, новая сиделка под два метра ростом очень даже не плоха. Ей с легкостью удастся пересадить меня на подоконник и готовить нам с Варей еду, но вот что-то мне не по себе. Сама не могу объяснить почему. И ведь Глеб, как и обещал, играет со мной в дротики. Мне даже не скучно. Времени, как он сам сказал, на сопли и слезы — нет. Вот только какое-то противное чувство сидит где-то внутри.

— Держи, — передает мне дротики в руку. — Надо ответить на звонок. Играй пока.

Я бы не обратила на это внимание, если бы не один маленький нюанс — за весь день он говорил о своих делах при мне. Столько говорил, что уши в трубочку заворачивались. А здесь почему-то выходит из спальни. Провожаю его взглядом и, не раздумывая, разворачиваю кресло и направляюсь к двери. Аккуратно нажимаю на ручку, немного приоткрываю дверь, чтобы сделать небольшую щелочку, и тут же замираю, понимая, что Бестужев совсем рядом.

— Да, солнышко мое, завтра утром я уже буду на месте, — пауза, во время которой Бестужев смеется, совершенно не сдерживаясь. Солнышко. С кошкой так точно по телефону не говорят, равно как и с бабушкой. — Безусловно весь твой на два часа точно.