Исцели меня

Да, не буду лукавить, то, что Дашу чуточку осадили — мне безусловно нравится. Но сам факт пренебрежительного отношения к папе, какими бы наши с ним отношения ни были, мне не нравится. В конце концов, он наш гость, даже если папа что-то ему и должен.

— Ладно, Соня, увидимся и поговорим чуть позже. У меня тут нарисовались важные дела.

— Наконец-то, — как можно равнодушнее бросаю я.

— Почаще репетируй перед зеркалом равнодушие. Фигово пока выходит.

— Мне есть чем заняться и без этого.

— Ну хорошо, что есть, — наклоняется ко мне и шепчет в ухо едва различимо. — Я приду к тебе в спальню. Ночью.

Резко приподнимается, не скрывая улыбки. А я, совершенно не стесняясь, показываю Бестужеву смачную фигу, еще и поигрываю большим пальцем.

— Вам этот жест понятен, Глеб, как вас там по отчеству? Или его надо тоже репетировать перед зеркалом?

— Нет. Здесь обойдемся без репетиции, — приподнимает вверх большой палец. Мол молодец, продолжай в том же духе. — Вспоминай мое отчество. Не вспомнишь — будем грешить до вступления в брак. Все, жди меня, и я вернусь, — очередное подмигивание и очень, очень-очень быстрые шаги в сторону танцующих гостей.

Сердце в очередной раз за несколько минут отбивает чечетку, когда я прокручиваю в голове его слова. Какой к чертям собачьим брак?!

— Сонь, все в порядке? — поднимаю голову на впереди стоящую Варю.

— В полном. О чем ты так долго говорила с папой?

— Долго? Да нет, пару минут, я в туалет бегала.

— Так о чем? — допытываюсь я, наблюдая за тем, как Бестужев берет какую-то женщину лет сорока под руку и ведет танцевать. Дела у него важные, ну-ну.

— Сказал, чтобы завтра я с тобой поехала в новую клинику на обследование.

— Начинается… Пошли отсюда. Точнее, блин, поехали к шоколадному фонтану.

* * *

— Варь, иди уже, пожалуйста, дай мне побыть одной.

— А ты точно еще не хочешь спать?

— Точно.

— А что хочешь? — оказаться рядом с кабинетом и подслушать разговор, который я и так пропускаю из-за твоей опеки!

— Хочу просто побыть в гостиной. Вот захотелось мне. Бывает. Иди в свою комнату, отдохни. Я тебе звякну, когда мне понадобится помощь.

— Ну ладно.

Как только Варя скрывается из вида, я немедля направляюсь к кабинету. Вот сейчас я в полной мере благодарна моему почти беззвучному и быстрому креслу.

— Вот меня это вообще не волнует, Виктор. Мы можем решить вопрос по-другому. Хочешь?

— Давай только без угроз.

— Я предупреждаю, а не угрожаю, — спокойно произносит Бестужев. — И не надо вообще ничего говорить Соне. В прошлый раз нагадил, второго раза не надо. Говорить с ней буду только я. Твоя задача проста как мои пять пальцев, — да уж, просты твои пять пальцев. Ну-ну. — И да, пасынка своего убери с горизонта, — ну какой же урод! Это тебя отсюда заберут!

— Как ты себе это представляешь?

— Обыкновенно. Хочется ему общаться — пусть звонит и интересуется ее здоровьем. Все. Не надо сюда захаживать в течение оставшихся двух месяцев.

— Я не могу тебе этого пообещать. Как и запретить Сергею сюда приходить. С Катей он как будет видеться? Через забор?

— Меня интересует результат, а не то, как ты будешь это осуществлять. Я бы, конечно, с радостью уже завтра забрал бы Соню, но некуда. К концу августа, максимум начала сентября, все будет готово, а пока нет. Вопросы есть?

— Какого числа свадьба?

— Свадьба будет тогда, когда Соня будет ходить. А роспись седьмого сентября, — что за чушь вообще?! — Все, давай закругляться, я и так устал. На каком этаже ты мне подготовил комнату?

Жму на рычаг, чтобы поскорее отсюда убраться, а он как специально заедает. Со злости давлю на него со всей силы, от чего тот, после нескольких попыток, к счастью, поддается.

Пасынка убрать. Ну-ну, кактус тебе в задницу, а не роспись.

— Сонечка, притормози, дорогая, — стоило только отъехать на несколько метров, как слышу позади себя голос Бестужева.

Только не злиться. И не показывать своих эмоций и всплесков. Я ничего не слышала и точка. А Сережа меня заберет. Обязательно заберет к себе. Надо только попросить. Останавливаюсь посередине коридора, слыша позади шаги Глеба…

Глава 4

В очередной раз всего за несколько часов Бестужев становится напротив меня и присаживается на корточки. Улыбается. Он тупо улыбается. Когда внутри меня все клокочет от ярости, он улыбается. Сейчас я уже не отвожу взгляда, всматриваюсь в его глаза и понимаю, что он знает, что я что-то слышала. Точно знает. И эта наглая улыбочка на его лице только подтверждает этот факт. Мы долго смотрим друг на друга, сверля глазами. Сейчас — это словно игра, кто первым отведет взгляд, тот и проиграл. Не знаю, на что мы играем, но мне очень не хочется чувствовать себя проигравшей перед глазами этого мужчины. Он и так был свидетелем моих… падений, если так можно сказать. Наверное, я бы и дальше смотрела на Бестужева и ни за что бы ни отвела взгляда, если бы не один нюанс: он положил свои ладони на ручки моего кресла. А это равносильно быть прикованной наручниками.

— Ты оценила степень моего уважения к тебе, Соня?