Исцели меня

– Не знаю, – сказал я, опускаясь перед Настей на колени. Она не реагирует, лишь морщится и постанывает. Я положил ладонь ей на лоб, он холодный и влажный, а щеки залились нездоровым румянцем.

– Ты ее знаешь? – спросил Дима, присаживаясь рядом со мной. Он взял ее за запястье, щупая ее пульс.

– Относительно, – отвечаю я задумчиво, прокручивая в голове пути решения проблемы. «Что это: температура или приступ? Я должен что-то делать…» – думаю я.

– Макс, у нее пульс бешеный, ей в больничку надо, – в панике шипит Димон, боясь привлечь внимание.

– Настя! Ты меня слышишь?

Настя повалилась на пол, судорожно сжимаясь в комочек, и застонала. Я беру ее на руки и поднимаю. Она кажется маленькой, хрупкой и беззащитной. Снова раздается стон, и я вздрагиваю. На миг я подумал, что это один из моих кошмаров.

– Может, я? – произнес Дима, страхуя меня руками.

– Димон, дверь открой, надо ее вынести, пока не начали задавать вопросы, кто его знает…

Настя прижалась лицом к моей груди и тяжело задышала. От невидимого толчка она поджала ноги к груди, пытаясь свернуться в комок прямо у меня на руках, а пальцы судорожно цепляются за мою футболку и сжимаются в кулаки. Я понимал, что ее атакует невидимая боль, а меня охватывает еще большая паника.

– Сейчас, малышка, сейчас, моя хорошая, я что-нибудь придумаю, – утешаю я ее и одновременно подавляю свою панику. Дима, переживая вместе со мной, сопровождает меня до двери.

«Куда бежать, звонить в “скорую”? А может, у нее есть лекарство на подобные случаи?» – размышляю я.

– Скажи, что мне делать? Как тебе помочь?

– Только не в больницу, прошу, – шепчет она слабым голосом.

Мы подошли к выходу. Охранники, увидев нас, сразу подбежали к нам.

– Что произошло? – произнес один из них, хватаясь за микрофон у уха.

– Это эпилепсия, помощь уже едет, – вру я и продолжаю идти. Они сопровождают нас до выхода. Димон был сбит с толку и дрожащими руками водил по экрану телефона.

– Дима, иди к девчонкам, дальше я сам, – грубо сказал я. Он замер, посмотрев на меня вопросительным взглядом. – Иди же… я все потом объясню…

Дима еще несколько секунд стаял, не решаясь уйти, но я показывал взглядом на дверь, надеясь, что он поверит мне.

– Хорошо, но мне нужны будут ответы.

– Спасибо, – сказал я ему вслед и поморщился от боли, ощущая, как Настя в очередном приступе вонзает острые ногти мне в грудь. Она трепыхается, как раненая птица, у меня в руках, и мне очень тяжело ее удерживать. Я знал, что около клуба есть сквер, где я не раз гулял со своими девушками, там же есть очень удобные скамейки.

За то время, пока мы спускались с крыльца и шли к скверу, у нее было несколько приступов. Она то расслаблялась, то опять сжималась, до боли впиваясь своими тоненькими пальчиками мне в грудь, при этом сильно стонала, сдерживая плач.

На улице душно, а из-за туч очень темно, сквер слабо освещался уличными фонарями. Вокруг ни души. Я сел на скамейку, прижимая Настю к себе. Она слабо постанывала, лежа у меня на груди. В секунду ее скрутило, она тихо заплакала, сжимаясь, как будто ее избивала невидимая сила. Прижимая ее к себе, я надеялся, что ей станет легче, и чувствовал болезненные толчки. Резко раздается мучительный щемящий крик, она затряслась мелкой дрожью, я впадаю в панику, покрываясь холодным потом. Понимая, что я сейчас связан той паутиной из сна и совершенно беспомощный для нее. Одной рукой я поддерживаю Настю за спину, а другой пытаюсь достать телефон из кармана джинсов, все кажется неудобным и тесным, пальцы от волнения трясутся и не слушаются.

– Не ннадо… «сскорую»… все пройдет, – еле слышно произносит она уставшим голосом.

От звука ее голоса моя паника начала отступать, и я вздохнул с облегчением. Она расслабилась, ее ноги вытянулись по скамейке, кулаки разжались, и она тихо лежит в моих объятиях. Мне стало интересно, что это было, но я даю своему любопытству отставку и наслаждаюсь спокойным моментом. Невольно склоняю голову, прижимаясь щекой к мягкому капюшону на ее голове, вдыхаю приятный цветочный аромат и чувствую, что она мне безумно дорога и очень близка.

Какое-то время мы сидели в полном покое, потом она откинула голову, и я увидел измученные глаза и на розовых щеках две светлые дорожки от слез. Она смотрит мне прямо в глаза, ее лицо печально и недвижимо. Проводя ладонью по ее щеке, я вытер остатки слез. Она как будто очнулась из оцепенения, резко отталкивает меня от себя и поспешно садится рядом со мной, обхватив себя руками.

– Привет, – тихо произнес я.

Она испуганно смотрит на меня и прячет взгляд, опустив глаза.

– Ты определенно не должен был видеть этого, – робко произносит она с долей сожаления.

– Но я увидел…

Она, пошатываясь, встает и делает пару шагов вперед.

– Постой, не уходи, – я встал вслед за ней.

– Так надо, – она смотрит измученными глазами и делает еще пару шагов.

– Ты обещала мне один вечер разговора, если мы увидимся в течение месяца… Прошу, не уходи, мне нужно с тобой поговорить.