Исцели меня

– Так, – твердо рявкнул Анатолий Сергеевич, – все быстро в машину и убрали слезы! Он живой. Я только что созванивался с его лечащим врачом, его перевели из реанимации в отдельную палату.

– Все, Настя, поехали, – бережно усаживает меня в машину Анна Григорьевна, я, не владея своим телом, подчиняюсь ее воле.

«Максим, дождись меня, я еду, – успокаиваю себя мыслями. – Ева говорила, что это опасно, возможно, так же погиб мой отец… Я ненавижу орден…» – твержу себе я.

Анатолий Сергеевич все время говорит, даже шутит. Настоящий мужчина, кремень, держит эмоции в себе, чтобы справиться с неконтролируемой истерикой слабого пола. Я дрожу, Анна Григорьевна, расстегнув пальто, пытается согреть меня своими объятиями. Сознание уходит в туман, трагическими мыслями я возвращаю его в реальность, меня накрывает расслабляющая волна, и я на минуту закрываю глаза.

– Настя… Настя…

Как больно щеке, фу… Этот ядовитый запах расплавит мой мозг, во избежание этого открываю глаза и вижу, что надо мной стоят Анатолий Сергеевич, Анна Григорьевна и седовласый крупный мужчина с густыми серебряными усами в белом костюме медработника. По-прежнему холодно, больно смотреть, я лежу на твердой кушетке, бежевые стены, люминесцентные лампы вдоль белого высокого потолка, запах хлора и кварца, я полагаю, что я в больнице.

– Типичный шок, девочка много пережила, – делает вывод мужчина с усами.

– Можно к Максу? – хриплю я.

– Настя, я с ним говорила, у него все хорошо, – с улыбкой произнесла Анна Григорьевна.

– Ты только пришла в себя, необходимо тебя понаблюдать, – серьезно говорит мужчина.

– Пустите к Максу, – жалобно заскулила я, не желая ждать, и заплакала, смотря на его родителей, – пустите к Максу…

– Евгений Палыч, ну под мое сопровождение. Макс все время спрашивает о ней, она о нем, мы же не звери, – уговаривает Анатолий Сергеевич.

– Ну смотри, если будет плохо, – грозит он ему пальцем.

Анатолий Сергеевич помогает мне встать. Все сказали, что виделись с ним, я должна лично убедиться, что он живой. Каждый шаг я делаю уверенно, будто второе дыхание открыло мои силы и ведет к цели. Мы подходим к пластиковой белой двери. Анатолий Сергеевич отпускает мою руку.

– Как ты? – заботливо спрашивает он.

– Можно я сама?

– Да.

Я открываю дверь и делаю неуверенный первый шаг. В стерильно белой комнате на длинной кровати в окружении пикающий аппаратуры, в переплетении трубок и проводов лежит Максим. Дверь за спиной захлопнулась, и он медленно повернул голову, посмотрев на меня живыми уставшими голубыми глазами и тут же нахмурился, внимательно осматривая меня. Я сквозь слезы улыбаюсь и шаг за шагом приближаюсь к любимому.

– Настя, – пытается он улыбнуться.

Я касаюсь его теплой руки, прощупывая удары пульса. Бережно дотрагиваюсь его плеча, горячей шеи, провожу по красной ссадине на челюсти. Мне хочется трогать его, чтобы убедиться в том, что это реальность, что он живой.

– Ты же почти белая, – он с трудом поднимает руку, дотрагиваясь теплой ладонью до щеки, я с жадностью обнимаю его руку.

– Максим… я… – задыхаюсь я от слез. – Я потеряла тебя. Я не смогу жить в мире, где не будет тебя. Это наш договор. Максим, ты не имеешь права умирать… – кричу я навзрыд.

– Поэтому я живой. Прошу, не реви, ты знаешь, что меня убивают твои слезы, – просит он слабым голосом.

Я упираюсь губами в его ладонь и глубоко вздыхаю, чтобы успокоиться.

– Хорошо, ты моя умничка, – утешает он меня. – Настя, если я найду Александра или он хоть на метр приблизится к тебе, клянусь, я ему собственными руками шею сверну…

– Его больше не будет, – быстро произнесла я, как бы отмахиваясь от тяжелых воспоминаний. – Как ты? – спрашиваю я и сажусь на стул рядом с кроватью.

У него кровавые ссадины на лбу, челюсти, большой синяк на подбородке, я заботливо глажу его по руке.

– Врачи говорят, что случилось чудо. Представляешь, теперь я стал героем своей оккультной колонки. А так у меня трещина в ребре, пару ушибов и сотрясение мозга, до свадьбы заживет, – усмехнулся он и тут же замер, морщась от боли.

– Сильно больно? – сочувствующе спрашиваю я.

Теперь я понимаю Макса, когда он говорил, что не мог переносить моих болей.

– Нет, Настя, терпимо. Думаю, эта боль, гораздо слабее твоей. А на счет свадьбы я не шучу, я ничего отменять не буду, – угрожающе буркнул он, я радостно улыбнулась, узнаю настойчивую напористость своего любимого.

– Максим, я так сильно испугалась, – говорю я, заикаясь и пытаясь сдержать слезы, – я не смогу без тебя… я просто не смогу…

– Я тоже испугался, малышка. Я счастливчик, не каждому удается родиться дважды в один день, – он, морщась от боли, дотронулся ладонью до моей щеки, с жадностью впиваясь в меня грустным взглядом. – Это ты исцелила меня.

Я слабо покачала головой, осознавая, про какой дар говорил Александр. Я покрываю ладонь Максима поцелуями, закрыв глаза, впитываю трепет его живого тепла. Как спокойно жить, зная, что рядом есть он.

Эпилог