Исцеление в Елабуге

Дальше по дороге все чаще и чаще нам стали попадаться одиноко бредущие солдаты. У них был страшный вид. Это были жалкие остатки тех подразделений, на которые вчера обрушился огневой вал русских. Оружия ни у кого из солдат не было, разве что кое у кого на голове еще осталась каска. Редко у кого можно было увидеть зимнюю шапку, ботинки или сапоги. У большинства обмороженные ноги обмотаны какими-то тряпками, головы закутаны шарфами, да так, что виднелись только ввалившиеся глаза да отмороженный нос сине-черного цвета.

Нередко среди этих солдат попадались и раненые с повязками. Некоторые брели по двое – по трое, крепко держась друг за друга или опираясь на палки. Когда кто-нибудь хотел на минутку присесть, товарищи долго уговаривали его идти дальше. Однако если уговоры не действовали, товарищ махал рукой и шел дальше один. Остановившийся же садился на снег и сразу же засыпал крепким сном. И больше уже никогда не просыпался. Через час-другой несчастный замерзал, и ветер заносил его снегом.

***

Вскоре показалась водонапорная башня Воропанова. Подъехав ближе, мы увидели развалины вокзала, жилых домов, взорванные паровозы, вагоны, разбитые вдребезги грузовики, пушки, танки. Кругом валялись каски, ранцы, котелки, коробки от противогазов, карабины, автоматы.

И повсюду мертвые, над которыми носились стаи ворон.

Воропаново находилось под обстрелом русской артиллерии. Над головой то и дело свистели снаряды. Они взрывались то перед нами, то позади нас. Едкий дым пожарищ резал глаза, мешал дышать.

Мы решили как можно скорее проскочить через Воропаново, но сделать это было нелегко. На шоссе почти на каждом шагу попадались глубокие воронки или же перевернутые машины. Часто проехать мешали группы солдат или брошенная ими амуниция.

Чтобы выбраться из Воропаново, нам понадобилось больше часа. Наконец мы выехали на открытую дорогу. Но в это время в небе послышался гул самолетов. На небольшой высоте летели краснозвездные истребители. Шли они как раз над шоссе.

Увидев первый «ил», я приказал остановиться. Отбежав в сторону от дороги, мы залегли в снег. Бомбы упали точно на шоссе. Однако нам повезло, грузовик наш остался цел и невредим. Только мы забрались в машину, как снова показался самолет. Бежать в сторону уже было поздно, и нам ничего не оставалось, как дать газ в надежде, что и на этот раз нам повезет.

На продовольственном складе на окраине Гумрака царило невообразимое оживление. Интенданты, казначеи, фельдфебели, унтер-офицеры и солдаты – все были на своих постах, помогая поскорее ликвидировать склад. Сделать это было нетрудно, так как складские помещения и без того были почти пусты. Минометный огонь, пулеметные и автоматные очереди нервировали персонал склада. Приехавшие за продуктами представители частей получали очень понемногу продуктов.

После потери гумракского аэродрома на запасном аэродроме у Сталинграда садилось очень мало самолетов. Поле аэродрома было таким маленьким, что сесть на него мог лишь первоклассный летчик, да и то только днем. Кроме того, действовал этот аэродром всего лишь двое суток. С 26 января уже ни один самолет не мог приземлиться в районе расположения 6-й армии.

Спустя час я вместе со своими товарищами ехал обратно в госпиталь. В грузовике мы везли лишь десятую долю суточной дачи для всей нашей голодной оравы в тысячу четыреста человек.

И это были последние продукты, полученные на складе! Далее планировалось доставлять продовольствие самолетами, если им, конечно, удастся перелететь через линию фронта. Да и то сброшенные продукты в первую очередь попадут частям первого эшелона.

На обратном пути нас захватил страшный снежный буран. Радовало, что в такую погоду на нас не могли налететь «илы», но двигаться приходилось лишь с черепашьей скоростью.

Однако самое плохое заключалось не в этом. Чем ближе мы подъезжали к Воропаново, тем чаще нам навстречу попадались немецкие и румынские солдаты. Они брели безо всякою порядка. Раненые, обмороженные, больные – все шли в одном направлении – к городу на Волге, словно надеялись найти в его развалинах хлеб и тепло.

Глядя на эту охваченную паникой, измученную орду, я чувствовал, как у меня сжимается сердце. Эти люди уже перестали быть солдатами. Для них уже не существовало больше никаких приказов. Они были готовы пойти на что угодно, лишь бы спасти свою жизнь.

И во что только превратили этих людей война и голод! А ведь было время, когда они спокойно жили в родительском доме, ходили в школу, учились. У них было определенное представление о жизни, были свои цели. И вдруг такое!

Настоящую оргию ужасов мы увидели перед самым Воропаново. Три немецких танка на скорости ворвались на улицу, не обращая никакого внимания на то, что давили гусеницами собственных солдат. Это была уже пляска смерти 6-й армии.

Кольцо окружения в этот день сжалось до окружной дороги. Командование армии в своей новой передаче по радио описало результаты прорыва противника и снова отклонило условия капитуляции.

Генералы, находящиеся в котле, покорно повиновались приказу, а их подчиненные снова должны были воевать.