Исцеление сердца

— Таков порядок вещей. И теперь человек, который избил меня и убил моего ребенка, умер. Мир хранит равновесие.

Она вышла из комнаты и вошла в залу. Леиф последовал за ней к камину и снова встал рядом. Как будто он не мог от нее уйти. Он должен был... но он хотел другого, и сегодня хотел этого отчаянно, и знал, что должен отказаться от этого своего желания.

Ольга повернулась и поглядела на него своими чудесными, красивыми глазами, и решимость Леифа пошатнулась. Ему было одиноко. В эту печальную ночь он чувствовал себя опустошенным и больше всего на свете хотел обнять Ольгу и прижать к себе. Он хотел почувствовать ее, наполнить ее, соединиться с ней и почувствовать себя наполненным и живым.

Как будто читая его мысли, Ольга подняла руку и погладила бороду. Легкая нежная улыбка осветила ее лицо. Ее прикосновение пронзило его как молния, и Леиф схватил ее за запястье. То, что было между ними, не изменилось. Они не могли быть по-настоящему вместе, и он не мог просто использовать ее.

— Ольга, нет. У меня здесь нет будущего. Я не возьму тебя, если не смогу сделать своей.

Она вырвала руку.

— Мужчины! Ты всегда говоришь о том, что не намерен что-то брать. А как насчет давать?

Ее взрыв потряс его.

— Что ты имеешь в виду?

Вместо ответа она взяла его руку в свои. Повернула ладонью вверх и проследила пальцами по жесткой коже. Это простое прикосновение заставило Леифа замереть, а его твердость стала просто железной.

Ольга склонила голову и прижалась губами к центру его ладони, и Леиф оказался в шаге от безумия.

— Ольга, — застонал он.

— Никому не было дела до того, чего я хочу. Они брали только то, что хотели. Даже ты никогда не думаешь о том, чего я хочу.

Это было неправдой и несправедливостью. С обидой Леиф попытался вырвать руку, но она не позволила, и он сдался. Ольга подняла глаза и посмотрела ему в лицо, ее лоб был нахмурен.

— Это правда, Леиф. Ты делаешь выбор за меня, как и любой другой мужчина. Разные варианты, но они твои, а не мои. Ты думаешь, что спасаешь меня — от разочарования или печали, или, возможно, от одиночества. Но никто не может быть спасен от этого. Это жизнь. И мне одиноко.

Ольга отпустила его руку и подошла еще ближе, положив ладони ему на грудь. Леиф почувствовал тепло ее тела и не смог справиться с собой. Он положил руки ей на талию. Коснулся ее. Ее талия была такой тонкой, что он почти мог обхватить ее двумя руками.

— Ты говоришь, что не возьмешь меня и не оставишь потом. Вот, что думаю я: ты всегда говоришь о том, чтобы брать, и никогда — о том, чтобы давать. Мужчины брали меня, но я им себя никогда не отдавала. Это то, что можно отдать, только если захочешь сам.

Ее пальцы скользнули в вырез его туники, развели ткань, обнажив его грудь. Она, казалось, намеренно пристально рассматривала кончики своих пальцев, играющие в волосках на его груди, и Леиф закрыл глаза и попытался справиться с дрожью от прикосновения.

Ольга снова заговорила, ее голос был низким, почти рассеянным.

— Никто никогда не спрашивал меня, чего я хочу. Ты никогда меня не спрашивал. Никогда раньше у меня не было шанса захотеть. Теперь он у меня есть. Я хочу отдать себя тебе. Я хочу, чтобы ты отдал себя мне. Раньше я была слишком молода, чтобы понимать, но теперь я хочу знать, каково это.

Когда она замерла — ее пальцы и ее слова — Леиф открыл глаза и встретился с ее взглядом.

— Тебе все равно? — спросила Ольга.

— Мне не все равно. Боги, да, мне не все равно. Но, Ольга, скоро я уплыву. Я не могу остаться, — он всегда думал об этом, и это была важная причина. — Я не могу.

— Ты никогда не думал о том, что я могу уплыть тоже?

Думал. Часто. Но она была такой маленькой, такой нежной.

— Мой дом — суровое место. Только сильные смогут там выжить.

— Ты думаешь, мой дом — это спокойное тихое место? Что я слабая?

Леиф знал, что она сильная. В эту самую ночь она показала свою силу. Чтобы прожить жизнь, которая у нее была, Ольга должна была иметь настоящее мужество. Но он считал ее хрупкой. Почему? Потому что она была маленькой и легкой? Сила ее рук имела значение?

Нет. Сила ее сердца имела. Ее храбрость.

Этот мир, ее дом, был почти таким же суровым, как и его собственный. Только их маленький уголок, до этой ночи, казался другим.

Разум Леифа осветился этой новой возможностью.

— Ты хочешь уехать со мной?

— Я думаю, — сказала Ольга, касаясь его груди и шеи там, где могла дотянуться, — что если кто-то спросит, чего я хочу, мой ответ будет такой: я хочу быть с тобой. Где бы ты ни был.

Леиф провел руками вверх от ее талии, погладил спину. Никогда прежде он не позволял себе так прикасаться к ней, чувствовать ее, не сопротивляясь воздействию прикосновения. Пока они смотрели друг другу в глаза, его руки поднимались к ее плечам, а затем к ее лицу. Он ухватил ткань ее платка и потянул. Платок соскользнул с темных волос, и Леиф ухватился за косу на ее затылке и взял ее в руку. Тяжелые волосы упали ему на руку.

Он никогда не видел Ольгу с распущенными волосами, и сейчас так сильно хотел это увидеть. Увидеть, почувствовать ее.

Эту женщину.