Исцеление прощением

Полина промолчала. Она знала, что сейчас любые доводы бесполезны.

Прошло полтора часа. Дверь операционной открылась, и Холмогоров вышел в коридор. Он выглядел осунувшимся.

«Не может быть! — вздрогнула Полина. — Он один из лучших хирургов, он должен был…» Ковалев вскочил со своего стула и первым бросился к профессору.

— Что с моей дочерью?

— Надо подождать, — хмуро ответил хирург.

— Чего подождать? — набросился на него Ковалев.

— Пройдемте в мой кабинет, — сказал Холмогоров и, случайно встретившись взглядом с Полиной, посмотрел на нее успокаивающе.

«Слава Богу!» — отлегло у Полины.

Втроем они молча прошли по коридору и поднялись на лифте в кабинет главного врача.

— Прошу вас, — сказал Холмогоров, открывая дверь, и пропустил вперед Полину и отца малышки.

— Простите, я не знаю вашего имени и отчества, — обратился Холмогоров к Ковалеву.

— Дмитрий Александрович, — ответил Ковалев настороженно.

— Дмитрий Александрович, ваша девочка сейчас вне опасности, но ей предстоит серьезное и, возможно, продолжительное лечение.

— Моя дочь еще утром была совсем здорова. А сейчас вы говорите, что она неизлечимо больна. Вы преступник! Я подам на вас в суд! И на вас! — Ковалев обернулся к Полине. — Почему вы не дождались «скорую»? — набросился он на нее.

Холмогоров и Полина переглянулись. Дело принимало оборот, которого следовало ожидать. Оба врача понимали, что их действия были единственно верными. Полина была достаточно хорошо знакома с методикой Холмогорова и понимала, что только его вмешательство спасло девочке жизнь. Но как объяснить это ее отцу?… Госпитализация через «скорую» заняла бы уйму времени. Он пытается обвинить их в преступлении, а преступно было бы ждать… Счастье, что Полина застала профессора на месте. Конечно, Ковалев потрясен и не владеет собой. Им надо выдержать этот поток обвинений, другого выхода нет. Когда Ковалев сможет здраво рассуждать, он все поймет, а сейчас…

— Поверьте, Дмитрий Александрович, — осторожно заговорила шина.

— Я не хочу с вами разговаривать, вы за все ответите, именно вы, — наступал Ковалев на Полину. — Вы потворствуете каким-то преступным экспериментам! Вы в сговоре! Вы из моей дочери делаете подопытного кролика! Вам это даром не пройдет! — Лицо разгневанного отца покрылось красными пятнами, губы дрожали, он отчаянно жестикулировал. — Вам нет оправдания! Вы, Полина Николаевна… вы, как могли вы доверить мою дочь этому мяснику! Не волнуйтесь, — мстительно воодушевился он, — я позабочусь о том, чтобы каждый узнал, как относятся к детям в вашем так называемом детском саду! Все будут обходить ваше заведение стороной!..

Полина не нашлась, что ответить.

— Дмитрий Александрович, послушайте, — перехватил инициативу Холмогоров, — операция была необходима. Мне просто не оставалось другого выбора. Любой врач нашей больницы может вам подтвердить, что нельзя было терять ни минуты. А «скорая»… да, это было бы правильно, и Полина Николаевна первым делом вызвала «скорую», но у нас не было времени дожидаться, пока она приедет. Полина Николаевна поступила очень грамотно. Она спасла вам дочь, можно так сказать.

— Вы так говорите, потому что уверены, что все ваши сотрудники будут покрывать ваше преступление! И не спорьте с этим! Но я найду независимых врачей, у которых есть мужество сказать правду, это я вам обещаю!

— Я скажу, чтобы вас отвезли домой, и дам с собой таблетки. Примите их и ложитесь в постель. Вам сейчас необходимо прийти в себя и успокоиться. И позвоните мне, пожалуйста, утром, чтобы мы смогли все обсудить. Ваша дочь сейчас вне опасности, поймите это. Лечение — да, предстоит лечение. Но девочка жива, это главное. И жива она благодаря удачно сложившимся обстоятельствам, если, конечно, задержку «скорой помощи» можно назвать удачей.

— Таблетки?… Чего доброго, вы и меня еще отравите, чтобы убрать с дороги нежелательного свидетеля. А покой я получу только тогда, когда вас упрячут за решетку! Обстоятельства у них удачно сложились! Надо же! Они получили подопытного кролика для своей какой-то науки! Я вас отдам под суд, вот и будет вам наука, — бушевал и грозил Ковалев. — Я приду к вам утром, но скажу то же самое!

— Что же, я не могу вам указывать, — сдержанно ответил Холмогоров.

Полина, подавленная всем происходящим, волей-неволей наблюдала, как невозмутимо вел себя Холмогоров в этой ситуации, несмотря на то, что все складывалось против него. Со страхом вглядывалась она в его неестественно спокойное лицо. Виновата ли она в том, что сейчас профессор Холмогоров должен выслушивать все эти угрозы, проведя только что уникальную операцию, спасшую ребенку жизнь?

— Вы обо мне еще услышите! — Ковалев окинул их безумным взглядом, встал и, пошатываясь, пошел к двери.

— Остановитесь, вам лучше сейчас прилечь, я вам советую как врач.

В ответ Ковалев рассмеялся каким-то жутким смехом.

— Вы боитесь. Я чувствую, вы боитесь! Но если вы думаете, что я испытываю к вам сострадание, то вы сильно ошибаетесь! На вашей совести преступление!