Исцеление

— Давай я унесу его к себе? — шепотом предложил он. — Ты хоть выспишься.

— А как же ты?

— А я свое отоспал. И потом, ты сама говорила, мне надо с ним осваиваться. Видишь, я, наконец, его кормлю.

Ника сдалась, натянула плед до подбородка и свернулась в клубочек. И сама не заметила, как задремала. Казалось, и сна толком никакого не было, вывалилась на секунду из реальности, открыла глаза, — а уже светло, тихо, и кроватки рядом никакой нет.

Подскочила, протерла глаза и рванула из комнаты. Неужели Паша забрал? А если у него там что-то случится? Уронит, рядом с собой ребенка положит — и придавит во сне, сколько случаев таких? Или манеж опять провалится? Или вдруг кормил, уснул, а ребенок захлебнулся? За две секунды, которые занял у Ники путь из одной комнаты в другую, сердце чуть не выскочило из горла. Все мамины истории, которые раньше вызывали смех и желание покрутить пальцем у виска, вдруг нахлынули пугающей волной. Неужели мама чувствует это каждый раз, когда Ника забывает ответить на звонок?..

К счастью, все обошлось. Паша дрых, распластавшись по кровати, Никита мирно ковырял игрушечного слоника и не требовал к себе внимания. Завидел гостью, оживился, задрыгал ножками, загулил.

— Иди ко мне, мой хороший, — прошептала Ника и взяла его на руки. — У, да ты надул полный подгузник? Так много? И такой маленький человек? Давай скорее, поменяем. Ты мой сладкий, — она потерлась носом о его животик, и он громко взвизгнул от восторга. — Тише-тише, разбудим дядю. Ну-ка, что у нас тут?.. Литра два, не меньше! Признавайся, ты же не мог сам столько напрудить? Это все дядя, да?

— Ничего подобного, — раздался с кровати хриплый голос, и Ника вскинула голову.

Паша приподнялся на локте и с озорным прищуром наблюдал за ней.

— Красный цвет тебе идет, — интимным полушепотом сообщил он.

— В каком смысле? Твоя футболка белая… — она взглянула вниз и ахнула: линялая и вытянутая футболка висела на ней, как на вешалке, и стоило ей нагнуться, лучше любого декольте продемонстрировала все детали нижнего белья.

А комплект и правда был красный. Не то, чтобы она на что-то рассчитывала… Имела же она, в конце концов, право носить, что вздумается? И совершенно не планировала, что Исаев после торта кинется ее раздевать.

— Проказница, — ухмыльнулся Паша. — Оказывается, торт не был главной благодарностью в твоем меню…

— Прекрати немедленно! — Ника выпрямилась и прижала предательскую ткань к телу.

— Меня все устраивает, — Исаев откровенно издевался. — Мой любимый цвет. И ты зашла как раз вовремя: я готов принять свой заслуженный презент.

И он похлопал по кровати рядом с собой.

На мгновение Ника замешкалась. От его наглости, разумеется. Не собиралась же она в самом деле лезть к нему? Хотя спал он без футболки, и на миллисекунду ей захотелось выяснить, так ли уж он готов… Бред. Ну и поганец!

— Вот как?! — она хитро подбоченилась. — Хочешь получить свой подарок? Целиком?

— Я вроде так и сказал, — он все еще улыбался, но в голосе прозвучала растерянность.

— Отлично, — Ника облизнулась, снова наклонилась, на сей раз сознательно принимая выгодную позу.

Одним движением выдернула из волос ленту, отчего те рассыпались мягкими пушистыми волнами. Повела плечом, зазывно прикусила нижнюю губу, и Паша судорожно сглотнул.

— Ты это… Я… В том смысле, что… — рассеянно бормотал он.

— Получи, — и она переложила Никиту на то место, по которому Исаев только что похлопал. — Думаю, о лучшем подарке ты не мог и мечтать.

Она выпрямилась и в оглушающей тишине прошествовала к двери.

— Думаю, мне стоит переодеться и поехать домой, — с этими словами она взялась за футболку и потянула ее вверх, игриво улыбнувшись и исчезнув в темноте коридора.

Уже застегивая пуговицы на платье, она услышала, как Паша в отчаянии воскликнул:

— Дружище, серьезно?! Именно сейчас?! Где твои хваленые подгузники? И как я теперь должен спать в луже? Черт, весь матрас насквозь…

Ника злорадно ухмыльнулась и, донельзя довольная собой, выскочила из злополучной квартиры. Хорошее настроение сохранялось у нее ровно до тех пор, пока не подъехал лифт. А все потому, что вся его задняя стенка была зеркальный, и едва расползлись со скрежетом двери, как Ника во всем великолепии увидела то, что минуту назад считала обольстительницей.

Подтеки туши, растрепанная и торчащая клоками шевелюра, на щеке — вмятина от подушки. Господь всемогущий! Бедный Исаев! Он-то поддел ее, как обычно, а она устроила стриптиз для бедных! И то, что она приняла за потерю дара речи от невероятной женской соблазнительности, было примитивным страхом за жизнь! И кто бы не растерялся, начни на него наступать до чертиков жуткая баба? Кикимора, натуральная кикимора… Как будто за время операции он не мог увидеть все ее анатомические особенности! Красный лифчик… Эка невидаль! Нет, она никогда больше не сможет взглянуть ему в глаза.

Стиснув зубы от злости и досады, Ника кое-как привела себя в порядок и, чуть не сбив с ног таджика с газетами, понеслась домой.

— Так-так-так… — приветствовала ее Лена, скептически сканируя с ног до головы.