Исцеление

— Кухней, порядком и чистотой в доме станут заниматься повар и горничные, единственное, что я не разрешу делать прислуге — это приносить кофе в постель.

— Ага! — воскликнула Вика, — что бы еще какие-то юбки возле тебя крутились…

Алла и Николай расхохотались, понимая, что она подумала о молоденьких девочках, которые не прочь будут соблазнить ее мужа.

— Доченька, — начала Алла, — если ты сама не дашь повода, он тебе никогда не изменит. И пусть какие угодно юбки и ножки крутятся вокруг него — Коленька только твой любимый мужчина.

* * *

Лаптев ходил по кабинету из угла в угол, он нервничал и не зря: понимал, что опростоволосился, совершил ошибку, может самую крупную в своей жизни. Черт принес этого Михайлова в его область. Двадцать лет он руководил облздравом, двадцать лет… И так опарафиниться… надо было пообещать, дать возможность показать себя, потянуть резинку. Не поверил, дурак, не поверил, не отнесся серьезно, не изучил подробности. Потом бы все себе в заслугу записал: подобрал неизвестного врача, сумел разглядеть талант, помог, подсказал, направил — и результат на лицо.

А он, сволочь, прокатил по всей области, что там области, опозорил на всю Россию. Министр звонил — обошлось пока, свалил на журналистов: любят приукрасить. Но комиссию пришлет, пришлет комиссию-то, как быть, что делать? Губернатор к себе вызвал — можно и до комиссии загреметь под фанфары.

Он опять забегал по кабинету. «Не соглашаться, не был, не знаю, ни причем и в области его раньше не было, откуда знать — кто такой, что за врач, может аферист какой или псих. Навести справки через военкомат, пока запрос из части придет, то — се, месяца два пройдет. А он через две недели… ишь чего захотел… Так, так говорить»…

Лаптев упал в кресло, вздохнул: вроде нашел выход. Выпив валерьянки, начал успокаиваться. Пора ехать к губернатору, ждет, не простит опоздания.

В кабинет он вошел уверенно, поздоровался и сел, ожидая вопросов, на какую тему они будут, догадывался — Михайлов.

— Телевизор смотрел? — тон губернатора не предвещал ничего хорошего.

— Про Михайлова… смотрел, — старался отвечать уверенно Лаптев.

— Там и про тебя было сказано, докладывай, объясняй ситуацию.

Лаптев вздохнул и начал:

— Михайлов появился в области недавно, раньше и не проживал у нас. Кто такой, откуда, говорит: служил в армии. Я направил запрос в военкомат, необходимо выяснить ряд вопросов. Пока ответят — месяца два пройдет, военные, вы знаете, не торопятся.

— Ох, не темни, Иван Петрович, не темни, ты знаешь, не люблю я этого. Ты его документы смотрел, диплом врача видел, военный билет в руках держал? — начал раздражаться Тимофеев, но еще сдерживал себя.

— Диплом врача видел и военный билет в руках держал, но, Сергей Ильич, документы документами, а что он за человек, какой специалист? У нас его не знает никто, я же направил запрос в военкомат.

— Не темни! — взорвался Тимофеев, поняв, куда гнет Лаптев, — военком мне докладывал о разговоре с тобой, ни какого запроса от тебя не было, а он тебе в первый же день без запроса объяснил, что Михайлов хирург высшего класса, высшего! Что он 14 лет на фронте провел, что у него одних орденов больше, чем у тебя родных зубов. Комиссар, когда посмотрел телевизор вечером, сразу же мне домой позвонил, от волнения у него даже голос дергался. Знаешь, как он сказал: «Какого классного хирурга Лаптев просрал». Да, да, не сомневайся, так и сказал — про-о-срал! Не понимаю, что тебе еще было нужно: документы в порядке, характеристика — лучше некуда, не понимаю… Ладно, докладывай дальше, что выяснил, только не ври.

Тимофеев пытался успокоиться, чего угодно мог ожидать от Лаптева, только не откровенной лжи, наверняка понимает, что ложь, если не сразу, то скоро все равно откроется. Он смотрел на человека, которому доверял раньше всецело и не понимал его.

— Удалось установить несколько его больных — действительно неоперабельные, но сейчас здоровые.

— Какого же черта тебе еще было нужно? — снова спросил Тимофеев, — почему не помог ему, не взял под свое крыло? Делал бы он сейчас тоже самое, но говорили бы о тебе другое, а ты руководитель подразделения областной администрации.

— Я спрашивал его, как он это делает, — оправдывался Лаптев, — не хочет говорить, скрывает, я не могу действовать, не зная его методики.

— Почему не говорит, чем объясняет?

— Говорит, что я не хирург и не пойму.

— А ты хирург?

— Нет, Сергей Ильич, не хирург.

— У тебя в подчинении главный хирург есть? Есть! Он должен знать детали, почему ты его не пригласил на встречу, почему не пригласил на встречу гематолога, — снова начал распаляться Тимофеев, — я и то знаю, что все области медицины нельзя освоить. У тебя есть замы, завы, главные специалисты. Общее руководство, стратегия — вот твоя сфера, а ты со своим санитарным образованием в хирургию полез, — Тимофеев усмехнулся, — я всегда считал, что здравоохранение у меня прикрыто надежно, что ты держишь нос по ветру. Ошибся…

— Не рассчитал, Сергей Ильич, новое это все, времени для изучения требует, а он захотел сразу.