Читаем Истребители полностью

— Да-а, — неопределенно отозвался я, думая о том, что сейчас услышу подробные указания на разведывательный полет. Ведь до сих пор мне еще ни разу не доводилось участвовать в разведке. Но Василий Петрович, окинув хозяйским взглядом аэродром и радуясь царящему на нем порядку, стал с довольной улыбкой вводить меня в происшедшие здесь перемены: — Видишь, сколько у нас теперь самолетов? Это, черт побери, куда больше, чем положено эскадрилье по штатам. Да говорят, скоро получим пополнение из И-16, оборудованных каким-то новым ракетным оружием…

— Это что же за оружие?

— Толком я и сам не знаю. Вроде как ракетные снаряды… На крыльях монтируются установки, и на них подвешиваются эти снаряды…

Мы не спеша прохаживались возле командного пункта. Ни на секунду не забывая о предстоящем вылете, я с интересом выслушивал новости, радуясь тому, как растут наши силы в Монголии.

— Жоры нет, — вдруг сказал Трубаченко и остановился.

— Как — нет?

— Потеряли Жору. Погиб…

И ни на один мой вопрос о том, как же это случилось, при каких обстоятельствах сбили Жору Солянкина, правдивый Трубаченко, такой зоркий и осмотрительный в бою, не мог дать ясного ответа: мгновение, в которое смерть подстерегла товарища, никто из летчиков не уловил… Я спросил о Гале.

— Перевелась в другой полк… Ей трудно было… Они ведь серьезно полюбили друг друга…

Трубаченко помолчал, потом вынул из кармана брюк изрядно потрепанную полетную карту и указал точку, расположенную километрах в семидесяти за линией фронта:

— бот сюда мы полетим. Здесь японский аэродром истребителей.

Я тоже вынул карту, отметил точку. По телу пробежал знакомый холодок, предвестник опасного задания.

— Высота тысяч пять, — говорил Трубаченко. — Это вполне позволит уйти, если где-нибудь нас зажмут японские истребители… Ты только лучше смотри за воздухом, а я буду вести разведку… Все ясно?

— Все. Только бы нас темнота не застала, — сказал я, глядя на низкое солнце.

— Спешить нам некуда. Чем поздней, тем лучше. Если там будут самолеты, то завтра утречком, как говорил командир полка, пойдем их штурмовать. — Он сложил карту гармошкой, затем убрал ее и продолжал: — Если они и догадаются, что мы готовимся к штурмовке, то перелететь на другое место сегодня все равно не успеют А завтра с рассветом мы их накроем.

— Понятно! — отвечал я. — Эго будет ответный визит на сегодняшнее их посещение?

— Можно и так считать. Но не только ответ. Коль нас посылают действовать по японским аэродромам, значит, начальство размышляет не об одной лишь обороне!

Я понял, куда клонит командир, и был рад, что поспел вовремя, не опоздал к решительным событиям.

— Значит, будем наступать?

Трубаченко ответил не так решительно, как мне хотелось.

— Черт их знает… Может, будем, а может, и нет… — Он не таился, не секретничал, — он и в самом деле не знал, как ответить.

Доверительно и с застенчивостью, которой я в нем прежде не замечал, командир сразу как-то перешел на другое:

— Сегодня получил письмо от жены.

— Поздравляю! Что пишет?

— Хорошо живет. Кончайте, говорит, скорей с самураями, и прилетайте с победой.

— Мне писем не было?

— Нет, — Трубаченко сочувственно улыбнулся: — Ничего, подожди, и тебе придет… — После паузы напомнил еще раз: — Значит, я над Маньчжурией буду больше смотреть за землей, а ты — только за воздухом… Близко ко мне не жмись, а то стеснишь себя. В паре, конечно, летать на разведку удобней, чем звеном: в случае нападения истребителей легче отбиться…

Немного сутулясь, семеня короткими ногами, он направился к самолету.

Из многих перемен, бросившихся мне в глаза, новый взгляд Трубаченко на боевые порядки был особенно приятен.

4

Горючее следовало экономить, и мы, не делая над аэродромом круга, сразу легли на курс и пошли с набором высоты.

В определенном смысле полет был для меня ознакомительным. Василий Петрович, желая показать мне линию фронта в новых очертаниях, пересек ее точно посередине, вдоль русла заболоченной речки Хайластин-Гол, впадавшей в Халхин-Гол с востока. Японские зенитчики, очевидно, зазевались и открыли огонь с большим опозданием: разрывы появились, когда мы находились уже в тылу противника; это была стрельба для отвода глаз, чтобы не гневалось начальство…

В последний раз я видел поле боя четвертого июля. Тогда по обоим берегам Халхин-Гола сквозь пороховой дым видны были крупные скопления людей, машин, лошадей. Теперь же я с большим трудом отыскивал внизу ячейки окопов, извилистые ходы сообщений, котлованы, в которых должна была укрываться техника: все ушло глубоко в землю. Лишь редкие вспышки и стелющийся дым на восточном берегу Халхин-Гола, где японцы упорно старались прорваться к реке, выдавали присутствие войск. Внизу шел огневой бой. Обе стороны применяли все средства маскировки, какие были в их распоряжении, и при беглом взгляде с птичьего полета нельзя было даже предположить, что здесь сосредоточиваются десятки тысяч бойцов двух сражающихся армий…

Все это хорошо отвечало нашей внутренней настроенности на поиск, на разведку — на выполнение задания, которое испокон веков требует особого искусства.

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
1917 год. Распад
1917 год. Распад

Фундаментальный труд российского историка О. Р. Айрапетова об участии Российской империи в Первой мировой войне является попыткой объединить анализ внешней, военной, внутренней и экономической политики Российской империи в 1914–1917 годов (до Февральской революции 1917 г.) с учетом предвоенного периода, особенности которого предопределили развитие и формы внешне– и внутриполитических конфликтов в погибшей в 1917 году стране.В четвертом, заключительном томе "1917. Распад" повествуется о взаимосвязи военных и революционных событий в России начала XX века, анализируются результаты свержения монархии и прихода к власти большевиков, повлиявшие на исход и последствия войны.

Олег Рудольфович Айрапетов

Военная документалистика и аналитика / История / Военная документалистика / Образование и наука / Документальное