Историк

Шлак поразмыслил и исполнительно скрипнул хвостом, соскакивая с постели и отправляясь под кровать, к своре подобных ему кошмарных механических «собак». А я постарался отогнать мысли о наступающем утре. Я бы отдал все — только бы оно не настало. Но оно — некорыстно и, следовательно, — неподкупно, что значит, — неотступно и несокрушимо. Утро одержимо убеждением обличать обманную ночь — оно проявляет правду резкими лучами, рассекая ими, как отточенными мечами, призрачные видения мрака. Оно преследует и заключает зыбкие образы тьмы в вечно темных тюремных застенках. Оно регулярно наступает на ночь, занимая позицию всегда правого светоносца, не ведающего неповиновения. И я вынужден с каждым его вторжением вставать, выходить и видеть генерала Сигертра Стага… Каждое утро мне приходится встречать его — человека, с которым мне невыносимо находиться и в одном здании. Его появление в корпусе затмевает даже постоянное присутствие моих подчиненных. Даже общество воистину невыносимого капитана Хэварта Райнхольда мне вытерпеть не так тяжело, как визит генерала Стага, — ученого, поступающегося принципами человека во имя науки.

Торжественный зов к пробуждению заполнил звуком гулкие коридоры, но не заглушил скорые шаги и звонкие голоса — нам приказано приступить к работе раньше положенного времени. Но я еще не пробудился и продолжаю лежать в постели, смотря через окно на серые башни Шаттенберга, поднимающиеся над предрассветным туманом. Окно открыто, и хилый ветер пробирает меня утренним холодом до костей. Зябко. Трудно покинуть постель в такую промозглую рань. Но луч восходящего солнца бьет мне в глаза все неуклоннее… И труба зовет… Я знаю, что все это должно бодрить, только воли встать и выйти это все мне не дает…

— Шлак… Я не могу… А я должен появиться на построении… Я неделю не появлялся…

Шлак, подключенный моим зовом, забрался мне на грудь и начал исполнять задачу — делать мое дальнейшее нахождение в постели невыносимым… Он царапает меня наждачными когтями, вцепляется в мои волосы обломанными зубами и мерзко шипит мне на ухо, угрожая гневом генерала Стага… Но безуспешно. «Спутник» вышел из ниши в стене, протягивая мне отглаженный китель, а я еще не поднялся…

— Шлак… Я обязан пойти на построение…

Страшный «щенок» призвал на помощь свору, отдавая в голос простые команды всей своей скрежещущей и громыхающей рати. Мои механические кошмары разошлись, скуля и воя, стаскивая одеяло и вырывая подушку, душа и царапая… Стараясь сообща, они добились своего, и меня обдало смутным ужасом, бродящим между сном и явью. Мой разум, наконец, включился, и я, в конце концов, вскочил на ноги, отбиваясь от чудовищных конструкций и отбрасывая кошмары в темноту…

Я с трудом вдел руки в рукава и натянул сапоги. Шлак, видя, что я все же встал, успокоился и решительно распорядился, разгоняя свору, — снова пряча отражающие мои страшные сны конструкции под столом, под кроватью… Мои подручные «псы» скрылись в темных углах, и я снова рухнул на постель… Нет, я не встану. Я пропущу построение. «Спутник» зря старается поднять меня…

— Вас ждут, полковник. Вы должны идти.

— Еще минуту… Одну минуту…

— Заводы шестого укрепления Хантэрхайма встали после очередного налета. Хантэрхайм не восполнит потери без помощи Шаттенберга. Северной крепости нужны солдаты и офицеры. Вы должны встать и идти.

— Покажи мне последние данные.

«Спутник» включил экран, выводя данные на развернутую во всю стену проекцию. У меня начала болеть голова, когда я всмотрелся в столбцы кодовых обозначений…

— Хантэрхайм отстоял шестое укрепление, но оно — разрушено, полковник.

— Три полка шестой армии — шесть тысяч человек… И высшие офицеры… А нам на одного полкового командира необходимо три часа… Нет, мы не справимся…

Андроид согласно склонил голову, переключая таблицы данных… Но у меня не получилось сосредоточиться на них…

— Первому управлению поручены и рабочие, полковник.

— Десятки тысяч — только на нас… И их высшие офицеры… И их генералы… Нет, мы не справимся. Нам и спешить смысла нет. Мы и за месяц их не закончим.

— Генерал Стаг распорядился передать солдат специалистам рабочих подразделений для внесения прежде прописанных программ памяти.

— Он даст этим солдатам память погибших?

— Так точно.

— Без изменений?

— Так точно. Нет времени на разработку новых программ памяти и исправление старых.

— Полное психическое совпадение?

— Все верно, полковник.

— Тогда и генетическое тоже? Коды высшей памяти пишутся в соответствии с ДНК.

— Да, полковник.

— Это строго воспрещено.

— Приказом главнокомандующего генералу Стагу переданы необходимые полномочия.

— Спрашивать со Стага результата в кратчайшие сроки и не требовать отчета в средствах достижения цели — это умопомрачение чистой воды…

— Это не безумие, а — необходимость. Будьте бдительны, полковник. Сегодня, возможно, будут допущены существенные ошибки.