История вторая. Город опавших листьев

«Огонь», — подумал маг, и его душа стала пламенем, а терзавшая Ханнана боль ослабла. Однако прошла пара мгновений, и маг почувствовал, что дух противника стал текучим и обволакивающим, как вода. Пламя, бывшее его душой, погасло, и чародей начал задыхаться в обманчиво мягких объятиях.

Тогда Ханнан стал паром. Его душа рассыпалась на тысячи частиц-пузырьков и вырвалась на волю, к потокам силы. Он жадно, как утопленник, глотал ее — когда почувствовал холод и понял, что не может собраться вновь. Чародей стал светом, но его противник стал дымкой, и свет угас в тумане. Ханнан обернулся человеком, но мгла не рассеялась, она продолжала обступать его, заволакивала глаза, забивала влажным прелым запахом ноздри.

Шепоток сзади… Почудилось? Или и впрямь тяжелая туша ворочается за спиной: всегда за спиной, как ты не повернешься. Липкое холодное месиво струилось по отражению площади, взмахнешь в такой дымке рукой — и не разобрать: одна рука? три? или, может, все десять?

Чародей заторопился, спеша выбраться из удушливого облака, уже не зная, в какую сторону бежит. Но туман хватал за ноги, бесплотные стопы тонули в вязком ледяном киселе.

Что-то шевелилось там, в темноте, сопело за спиной, дышало в затылок. Потом вдруг все смолкло, словно стертое повелительной рукой. Ледяной ветер налетел, обрушился на мага, прянул в лицо дышащей холодом пастью…

Ханнан невольно вздрогнул, когда Захит заговорил о духах.

— Да-да, вы похожи на духа, господин, — повторил слуга, — и никак не на живого человека! Я не позволю вам встать с постели.

В свете причудливых масляных ламп старик и сам походил на призрака, но чародей не стал говорить об этом вслух. Голос слуги был дребезжащим, а движения по-стариковски размеренными, что выводило мага из себя. «Тебя выводит из себя собственная слабость», — подумал Ханнан. Закрыв глаза, он перестал вслушиваться в бормотание Захита.

— Ты прав. Ты дважды, трижды прав! — наконец не выдержал чародей. — Только не нужно трястись надо мной, я не невеста на выданье.

Голос не шел, и он говорил с трудом, с силой проталкивая слова через пересохшее горло. Естественно, старик лишь уверился в своей правоте.

— Это все жара, — продолжил слуга, — и пыль, повсюду пыль! Вы слишком переволновались. Вам нужно пить успокаивающие настои и побольше лежать.

— Проклятье, Захит, это не значит, что нужно жужжать у меня над ухом!

— Как вам будет угодно, господин.

Старик оставался величественным даже когда его прогоняли.

Ханнан приподнялся на локтях и заставил себя сесть на постели. Его принесли сюда под вечер, двое верзил, черных, как эбеновое дерево. Он смутно помнил кипарисы в саду Такани — чародею казалось, они царапают небо, и небо стонет от боли. В действительности же стонал он сам. Лицо Такани кривилось и плясало… или может, то дрожали от страха подбородки торговца? Ханнан не знал. По-настоящему он пришел в себя лишь недавно, когда в окно заглядывала луна.

Враждебная магия на базарной площади, харчевня, светящийся злым и резким светом храм… Незнакомый маг, напавший на него. Мысли Ханнана путались, но он вспомнил все, что случилось за день.

Когда Круг посылал его сюда, Верховный напомнил, что в южных землях пятнадцать лет не было обители. А это значит, некому искать детей с Даром и приводить их в Круг.

«Нравится это узурпатору или нет, маги просто рождаются, — со злостью говорил старик. — Можно сколько угодно бубнить, что колдуны противны богам и спят с бесами. Оттого, что он сожжет обители и погрозит пальцем, маги не исчезнут и не перестанут появляться на свет».

Это было одной из причин, почему Круг так жаждал восстановить влияние на юге. Поредевший в годы смуты и после резни, ослабленный эдиктом и лишенный влияния, Круг отчаянно нуждался в новой крови. Хотя бы для того, чтобы очередной ревнитель на престоле помнил: со всеми магами Царства ему не справиться.

Да, это мог быть самоучка… Сила была дикой и необузданной. Также в резне мог уцелеть и не один Ханнан — хотя думать, что пережил собрат, все это время скрывавшийся в Сакаре, магу не хотелось. Но почему он напал? И кто он? Все эти ответы предстояло найти, а как — чародей представлял весьма смутно.

Гонг в храме Атамы возвестил два часа до полуночи, когда к магу явился Такани. В полутьме он тоже походил на призрака: на нем была широкая галабия, и когда торговец пересекал комнату, казалось, он не идет, а плывет над полом. Впрочем, Ханнан поправился — от духов не разит благовонной водой.

— Как ты? — с порога спросил Такани.

— Ничего. Только голова еще гудит.

— Клыки Усира! Я знал, что теперь-то начнутся неприятности, — купец ухмыльнулся. — Захи говорит, к тебе возвращается твоя желчность. Это обнадеживает.

Маг заставил себя улыбнуться.

— Но шутки в сторону, — Такани взгромоздился на низкий пуф с таким видом, будто это был престол Царя Царей. — Что с тобой случилось?

— Переутомление. Захит думает… — начал маг, но купец не дал ему закончить.

— Я тоже говорил это всем, кто соглашался слушать. Еще что-то плел насчет тяжелой болезни. Но я-то знаю, что это не так.

Ханнан пожал плечами.