История веры и религиозных идей. Том 2. От Гаутамы Будды до триумфа христианства

Амнезия (т. е. утрата собственной идентичности), сон, опьянение оцепенение, плен, падение, тоска по утраченной родине выстраиваются в ряд типично гностических символов и образов, несмотря на то, что придумали их вовсе не учителя-гностики. Обратившись к Материи и желая познать плотские утехи, душа теряет себя. "Она забывает о своей родине, своем подлинном источнике, о своей вечной сущности".[740] Самый драматический и трогательный образец гностического мифа об амнезии и анамнезе представляет собой "Гимн о Жемчужине", дошедший до нас в Деяниях Фомы. Некий принц приезжает с Востока в Египет на поиски "прекрасной жемчужины, которая укрыта посреди Моря, море обвито змеем, змей издает громкий шип". В Египте его берут в плен местные жители, кормят своей едой, и принц забывает, кто он и что он. "И забыл я, что был царским сыном, и служил я их царю; забыл я о жемчужине, за которой послали родители мои, и под действием пищи их впал я в глубокий сон". Но родители принца узнали о том, что с ним произошло, и послали ему письмо. "Пробудись, восстань ото сна и услышь слова послания нашего. Вспомни, что ты — царский сын. Взгляни, в какое рабство ты впал. Вспомни о жемчужине, ради которой послан был ты в Египет". Письмо прилетело в образе птицы-орла, опустилось на принца и превратилось в слово. "От голоса и от шелеста я пробудился и восстал ото сна. Я подобрал письмо, облобызал, сорвал печать, прочел (…). Вспомнил я, как был сыном царственных родителей (…) Вспомнил я о жемчужине, ради которой послан был я в Египет, и принялся заклинать змея, издававшего громкий шип. Я усыпил его, закляв, затем произнес над ним имя отца своего, унес жемчужину и почел себя должным вернуться в родительский дом".[741] Вот миф о "Спасенном Спасителе", Salvator salvatus, в наиудачнейшем варианте. Добавим, что для каждого мифологического мотива в различных гностических текстах можно найти свои параллели.[742] Море и Египет — это общепринятые символы материального мира, в который погружается человеческая пленница-душа и сам призванный освободить ее Спаситель. Нисходя по «небесам», герой совлекает с себя" светоносные ризы" и облачается во «вретище», уподобляясь местным жителям; это "плотяные ризы", тело, в которое он воплощается. В момент вознесения он встречает светоносные ризы, "подобные ему самому", и понимает, что этот «двойник» И есть его подлинное «Я». Встреча с трансцендентным «двойником» напоминает иранскую концепцию небесного образа души, dаena, встречающей покойного на третий день после его смерти (ср. т. 1, § 111, с библиографией). Как отмечает Ионас, открытие этого трансцендентного начала в самом Себе составляет главный элемент гностической религии.[743]

Тема амнезии, вызываемой погружением в «Жизнь» (Материю), и анамнеза, достигаемого благодаря поступкам, песнопениям или словам некого «веcтника», встречается также в средневековом индийском фольклоре. Одна из самых известных легенд отображает потерю памяти Машьендранатом. Этот йогин влюбился в одну царицу, поселился в ее дворце, совершенно забыв, кто он такой, или, по другой версии, оказался в плену у женщин "страны Кадали". Узнав о пленении учителя, его ученик Горакнат предстает перед Машьендранатом, в образе танцовщицы и начинает плясать, распевая загадочные песни. Постепенно учитель вспоминает, кто он: осознает, что "путь плоти" ведет его к смерти, что его «забытье», по сути, является забвением собственной подлинной бессмертной природы и что "чары Кадали" — не что иное, как мираж профанной жизни. Горакнат объясняет ему, что это богиня Дурга вызвала «забытье», которое чуть не стоило ему бессмертия. Чары эти, добавляет он, означают вечное проклятие неведения, наброшенное «Природой» (т. е. Дургой) на человеческое существование.[744]

Истоки этой фольклорной темы восходят к эпохе упанишад. Можно припомнить аналогию из «Чхандогья-упанишады» (человек, которого похитили злодеи и, завязав ему глаза, увели далеко от родного города) и толкование Шанкары: похитители и повязка на глазах означают неведение и иллюзию, снимающий повязку — это Учитель, открывающий подлинное знание; дом же, в который удалось вернуться пленнику, означает его атмана, подлинное «Я», идентичное Абсолютной Сущности, Брахману (ср. выше, § 136). Санкхья-йога дает аналогичное положение: Я (пуруша) — «посторонний», у него нет ничего общего с Миром (пракрити). Как и для гностиков, Я (Дух, pneuma) — это одинокий, бесстрастный и бездеятельный созерцатель спектакля жизни и истории (ср. § 136 и сл.).