История вампиров (Главы 1 и 2)

Спишь, Ахиллес! неужели меня ты забвению предал?
Не был ко мне равнодушен к живому ты, к мертвому ль будешь?
О! погреби ты меня, да войду я в обитель Аида!
Души, тени умерших, меня от ворот его гонят
И к теням приобщиться к себе за реку не пускают;
Тщетно скитаюся я пред широковоротным Аидом.
Дай мне, печальному руку: вовеки уже пред живущих
Я не приду из Аида, тобою огню приобщенный!
Больше с тобой, как бывало, вдали от друзей мирмидонских
Сидя, не будем советы советовать: рок ненавистный,
Мне предназначенный с жизнью, меня поглотил невозвратно.
Рок — и тебе самому, Ахиллес, бессмертным подобный,
Здесь, под высокой стеною троян благородных, погибнуть!
Слово еще я реку, завещанью внимай и исполни.
Кости мои, Ахиллес, да не будут розно с твоими;
Вместе пусть лягут, как вместе от юности мы возрастали
В ваших чертогах. Младого меня из Опуса Менетий
В дом ваш привел, по причине печального смертоубийства,
В день злополучный, когда, малосмысленый, я ненарочно
Амфидамасова сына убил, за лодыги поссорясь.
В дом свой приняв благосклонно меня, твой отец благородный
Нежно с тобой воспитал и твоим товарищем назвал.
Пусть же и кости наши гробница одна сокрывает,
Урна златая, Фетиды матери дар драгоценный!“

Быстро к нему простираясь, воскликнул Пелид благородный:
„Ты ли, друг мой любезнейший, мертвый меня посещаешь?
Ты ль полагаешь заветы мне крепкие? Я совершу их,
Радостно все совершу и исполню, как ты завещаешь.
Но приближься ко мне, хоть на миг обоймемся с любовью
И взаимно с тобой насладимся рыданием горьким!“

Рек, — и жадные руки любимца обнять распростер он;
Тщетно: душа Менетида, как облако дыма, сквозь землю
С воем ушла.[142]

Жестокая Клитемнестра, убив своего мужа, нанизывает один грех на другой и не только пренебрегает всеми нормами приличия и оскорбляет человеческое достоинство, но каким-то непостижимым образом оскорбляет величие небес тем, что в высшем проявлении разнузданной дерзости она „осмелилась предать земле тело супруга без всякой траурной церемонии, без оплакивания или погребальной песни“, ибо соответствующая демонстрация горя на публике считалась у греков важнейшим, религиозно освященным атрибутом любых похорон. Электра с горечью восклицает:[143]

О мать моя, злая мать,
Ты смела вынос обратить в бесчестье!
Без граждан, без друзей,
Без плача, без молитв,
Безбожница, в прах зарыть владыку!