Отсюда развилось новое зло, воспрепятствовавшее распространению попытки республиканской организации. Величайшая опасность угрожала Италии извне, со стороны государей. Но и эта опасность никогда не могла примирить итальянские республики, не могла побудить их к общей, совокупной деятельности: они никогда не умели общими силами сопротивляться общему врагу. Вот почему многие из просвещеннейших итальянцев, лучших патриотов нашего времени, оплакивают средневековое республиканское устройство Италии как настоящую причину, по которой она не сделалась нациею: она раздробилась, по их мнению, на множество небольших народов, недостаточно возвышавшихся над своими страстями и потому не сумевших образовать союз и соединиться в одно государственное тело. Они сожалеют, что отечество их не прошло, подобно остальной Европе, чрез деспотическую централизацию, которая бы образовала из него народ и сделала бы его независимым от иноземцев.
Итак, республиканская организация, даже при самых благоприятных обстоятельствах, не содержала в себе время начал прогресса, прочности, расширения; у нее не было будущности. Организацию Италии в Средние века до известной степени можно сравнить с организацией Древней Греции. Греция также состояла из небольших республик, всегда соперничавших между собою, часто враждебных друг другу, иногда соединявшихся для достижения одной общей цели. В таком сравнении все преимущество на стороне Греции. Нет сомнения, что в Афинах, в Спарте, в Фивах, несмотря на множество обнаруживаемых историею несправедливостей, было гораздо более порядка, безопасности, правосудия, нежели в итальянских республиках. Несмотря на это, как непродолжительно было политическое существование Греции, каким источником слабости служило для нее разделение территории и власти! Лишь только Греция вступила в соприкосновение с соседними большими государствами, с Македонией и с Римом, – она потеряла свою самостоятельность. Эти небольшие, столь славные и недавно еще цветущие республики не могли соединиться для противодействия общему врагу. То же самое тем более должно было случиться в Италии, где общество и человеческий разум были гораздо менее развиты, менее сильны, нежели у греков.
Если республиканская организация не могла надолго утвердиться в Италии, где она сначала имела успех и одержала верх над феодальным устройством, то тем скорее она должна пасть в других странах Европы. Бросим беглый взгляд на судьбу ее в этих странах.
Южная Франция и соседние с нею провинции Испании – Каталония, Наварра, Бискайя – во многом были сходны с Италией. И там общины получили большое развитие, приобрели значение и богатство. С горожанами соединились многие небольшие феодальные владельцы; на сторону их перешла также часть духовенства; одним словом, положение этих провинций довольно близко подходило к положению Италии. В течение XI и в начале XII века города Прованса, Лангедока, Аквитании стремились приобрести политическое значение, сделаться независимыми республиками, подобно городам, лежавшим по ту сторону Альп. Но Южная Франция находилась в соприкосновении с весьма сильным феодализмом, феодализмом Северной Франции. Появилась альбигойская ересь. Между Франциею феодальной и Франциею муниципальною возгорелась война. Вам известна история крестового похода против альбигойцев, предпринятого под предводительством Симона Монфортского. Это была борьба северного феодализма с южною демократическою организациею. Несмотря на усилия южного патриотизма, торжество осталось на стороне севера. Югу недоставало политического единства; цивилизация его еще не достигла той степени, при которой внешнее единство может быть заменено единодушием. Попытка республиканской организации была побеждена, и крестовый поход восстановил в Южной Франции феодальное устройство.
Несколько позже республиканская попытка увенчалась большим успехом в горах Швейцарии. Театр ее здесь был очень узок; ей предстояла борьба только с чужеземным государем, хотя более сильным, нежели швейцарцы, но не принадлежавшим к числу могущественнейших европейских монархов. Борьба эта была ведена с большою отвагою. Большинство швейцарского феодального дворянства соединилось с городами; эта поддержка во многом содействовала революции, но вместе с тем исказила ее значение, сообщив ей такой аристократический и неподвижный характер, каким она, по-видимому, не должна была бы отличаться.