История Рунного посоха

Мальчик всплеснул руками, и на его лице появилось скорбное выражение.

– Здесь, в Днарке, мы ищем лишь равновесия. Ведь это и есть конечная цель и причина существования Рунного посоха, который мы защищаем. Я умоляю вас оставить пока ваши споры, вместе сесть за стол и попробовать угощение, которое мы для вас приготовили.

– Но я обязан предостеречь, – Гюйам Д’Аверк говорил более небрежным тоном, чем Хоукмун, – что Шенегар Тротт явился сюда не для того, чтобы принести мир. Куда бы он ни шел, с ним всегда зло и разрушение. Будьте начеку – он ведь считается одним из самых больших хитрецов во всей Гранбретани.

Мальчик, кажется, смутился и жестом предложил садиться за стол.

– Прошу вас, занимайте места.

– А где твой флот, граф Шенегар? – спросил Д’Аверк, усаживаясь на скамью и пододвигая к себе блюдо с рыбой.

– Флот? – невинным тоном переспросил Тротт. – Я не говорил о флоте, всего лишь о моем корабле, который вместе с командой стоит в нескольких милях от города.

– Должно быть, немаленький корабль, – буркнул Хоукмун, откусывая от хлеба. – Потому что граф Темной Империи не пускается в путь, не подготовившись к войне.

– Ты забываешь, что мы в Гранбретани еще и ученые, и экспериментаторы, – сказал Тротт, как будто слегка оскорбленный. – Мы ищем новые знания, истину и смысл. Между прочим, главная цель завоевания стран Европы – принести в мир рациональное зерно, чтобы знания быстрее двигали прогресс.

Д’Аверк нарочито закашлялся, но ничего не сказал.

А Тротт сделал нечто такое, что было просто немыслимо для дворянина Темной Империи: он бодро сдвинул на затылок свою маску и принялся за еду. В Гранбретани считалось верхом непристойности показывать лицо и есть на людях. Хоукмун знал, что Тротт слыл в Гранбретани эксцентричным типом и другие придворные терпели его только за несметные богатства, талант стратега и, хотя сказать это по внешнему виду было затруднительно, за невероятную личную храбрость на поле боя.

Лицо под маской оказалось карикатурой на маску: белое, пухлое, умное. Глаза были лишены всякого выражения, но, судя по всему, Шенегар Тротт мог придать им совершенно любое.

Они ели в относительном молчании. Мальчик не притрагивался к пище, хотя и сидел вместе с ними.

Спустя некоторое время Хоукмун указал на пышный серебряный доспех графа.

– Зачем ты путешествуешь с таким тяжким грузом, граф Шенегар, если ты прибыл сюда с мирной исследовательской миссией?

Шенегар Тротт улыбнулся.

– Ну как же, я ведь не в силах предвидеть все опасности, которые могут поджидать меня в этом странном городе. Разве не логично быть готовым ко всему?

Д’Аверк сменил тему, понимая, что они не добьются от гранбретанца ничего, кроме подобных уклончивых ответов.

– Как там война в Европе? – спросил он.

– В Европе нет никакой войны, – отвечал Тротт.

– Нет войны! Тогда с чего бы мы оказались здесь – изгнанники с собственной родины? – возмутился Хоукмун.

– Войны нет, во всей Европе сейчас мир под патронажем нашего доброго короля Хуона, – заявил Шенегар Тротт, а потом чуть подмигнул, почти по-дружески, и Хоукмун не смог ничего ему ответить. – За исключением Камарга, понятное дело, – продолжал Тротт. – Но тот ведь все равно исчез. Мой товарищ, барон Мелиадус, пришел из-за этого буквально в ярость.

– Не сомневаюсь, – сказал Хоукмун. – И он по-прежнему вынашивает планы вендетты против нас?

– Еще как! На самом деле, когда я уезжал из Лондры, он едва не сделался посмешищем при дворе.

– Похоже, ты не питаешь к барону Мелиадусу теплых чувств, – предположил Д’Аверк.

– Ты всё правильно понял, – сказал граф Шенегар. – Видишь, не так уж мы безумны и алчны, как ты о нас думаешь. Я часто спорил с бароном Мелиадусом. Хотя я верен моей родине и моему повелителю, я согласен далеко не со всем, что делается от его имени, да, и даже с тем, что делал я сам. Я выполняю приказы. Я патриот. – Шенегар Тротт пожал мясистыми плечами. – Будь моя воля, я предпочел бы остаться дома, занимаясь чтением и письмом. Я, между прочим, был когда-то многообещающим поэтом.

– Но теперь ты пишешь одни эпитафии, кровью и огнем, – сказал Хоукмун.

Граф Шенегар, кажется, нисколько не обиделся. На это он рассудительно отвечал:

– У тебя свое мнение, у меня – свое. Я уверен, что в целом наш план разумен: унификация мира важна чрезвычайно, и личные амбиции, пусть даже самых благородных и высокопоставленных, должны приноситься в жертву главным принципам.

– Типичная болтовня гранбретанцев, – заявил Хоукмун, нисколько не убежденный. – Те же аргументы Мелиадус излагал графу Брассу вскоре после того, как попытался изнасиловать и похитить его дочь Иссельду!

– Я ведь уже говорил, что не согласен с бароном Мелиадусом, – сказал граф Шенегар. – Во всяком стаде найдется паршивая овца, любой высокий идеал привлекает и тех, кем движут только собственные интересы.

Кажется, ответы Шенегара Тротта были адресованы спокойно слушавшему мальчику, а вовсе не Хоукмуну с Д’Аверком.

Обед закончился, Тротт отодвинул тарелку и снова надел серебряную маску. Повернулся к мальчику.