История Петербурга в городском анекдоте

Зачем фольклору понадобилась тихая и незаметная, серенькая, как мышка, Надежда Константиновна? Пожалуй, для тех же целей, что и официальной пропаганде. В советской идеологической системе присутствие неслышной и невидимой Надежды Константиновны удачно оттеняло человеческие, гуманные черты непримиримого и бесстрастного вождя. А в фольклоре образ его подруги, безответной Наденьки, позволял снизить оглушительную патетику большевистской трескотни до уровня заурядного фразерства тщеславных и амбициозных людей, игравших на подмостках революционного балагана героические роли спасителей человечества. Присутствие Надежды Константиновны удивительным образом все упрощало, все ставило на свои места. Было бы странно, если бы фольклор не воспользовался такой замечательной находкой.

Сразу после свадьбы Надежда Константиновна спрашивает Владимира Ильича:

— И где мы, Володя, проведем медовый месяц?

— В Разливе, Наденька, в шалаше. Только для конспирации со мной поедешь не ты, а товарищ Зиновьев.

На выставке висит картина «Ленин в Польше». На картине шалаш, из которого торчат две пары ног — мужские и женские.

— Это шалаш в Разливе, — объясняет гид, — ноги принадлежат Дзержинскому и Крупской…

— А где же Ленин?

— Ленин в Польше.

Минует несколько десятилетий, и фольклор дойдет до переоценки ценностей. Значение Надежды Константиновны Крупской окажется гораздо важнее того, что представлялось раньше. Осознание того, что могло быть и хуже, породило выводы, зафиксированные в новом анекдоте:

На памятнике жене вождя установили мемориальную доску с признательностью от потомков: «Н. К. Крупской, не оставившей наследников. Благодарная Россия».

Попытка фольклора придать революционным событиям не политический, а бытовой характер кроется в инстинктивном недоверии народа к марксизму как к некой научной теории, требующей своего подтверждения на практике. Известно, что еще в 1918 г. академик Павлов говорил, что «если то, что делают большевики с Россией, есть эксперимент, то для такого эксперимента я пожалел бы даже лягушку». Тем не менее, теория научного коммунизма с маниакальным усердием более семидесяти лет внедрялась в сознание масс. О том, какие это дало результаты на практике, можно судить из диалога современных студентов, трансформированного фольклором в анекдот:

— Ты куда?

— На экзамен по научному коммунизму.

— Если бы коммунизм был научным, сначала попробовали бы на собаках.

Между тем революционные матросы ворвались в Зимний дворец, где заседало Временное правительство. Попытки интерпретировать это событие до сих пор предпринимаются на всех этапах всеобуча. Вот как это делают иностранные студенты, обучающиеся в русских вузах:

Троцкий гарцевал на белом коне по Иорданской лестнице. За ним бежали большевистские войска. Они хотели арестовать Керенского и набить карманы яйцами Фаберже.

Так или иначе, революция, которая начиналась под лозунгом «Даешь Зимний!», свершилась. До сих пор не умолкают споры, был ли на самом деле штурм Зимнего дворца, или это была позднейшая грандиозная мистификация, придуманная большевиками. Известно только, что впервые штурм Зимнего дворца был продемонстрирован народу в 1927 г. в фильме Сергея Эйзенштейна «Октябрь». Но этот фильм был художественным, и у режиссера было право на вымысел, тем более что его творческая фантазия подпитывалась политическим заказом на этот фильм, создававшийся к 10-летнему юбилею известных событий. Другое дело, что очень скоро эйзенштейновские кадры из игрового кинофильма были канонизированы и выдавались за документальные. И только один фольклор пытается примирить оппонентов:

Прораб Керенский досрочно сдал Зимний дворец к ноябрьским праздникам.