История одной судьбы

- Проходите, ждет, - встревоженно сказала она. - Сейчас придет врач.

Тарабрин лежал в постели, был он еще бледнее, чем вчера.

- Кажется, заболел, - сказал он глухим голосом. - Как закончили, Анна Андреевна?

- Нормально. Я предупредила всех. Как вы и говорили.

- Ох, Анна Андреевна, не проворонить бы нам сев, - почти простонал Тарабрин. - Не хочется отставать от других.

Их беседу прервал врач. Анна вышла, пока он осматривал Тарабрина.

- Разве так можно? - громко заговорил врач, выйдя из комнаты после осмотра больного. - Острый аппендицит и... грелка! Беспечность...

Он вздохнул и объявил и жене Тарабрина и Анне:

- Операцию. И чем быстрее, тем лучше... Решайте, в Пронск или у нас. Если в Пронск, везите сейчас же...

Вероятно, врачу не очень хотелось брать на себя ответственность.

- В Пронск, в Пронск, - категорически сказал Тарабрин. - Здесь я буду вмешиваться в дела, не дам никому покоя.

Отправку организовали молниеносно. Позвонили в Пронск, в обком, в городскую больницу. Вместе с Тарабриным ехали врач и жена.

Тарабрин хоть и охал, но держался спокойно, даже бодро.

- Прощайте, Анна Андреевна... - Он пожал ей руку. - Не запускайте район. Сев, сев... Свяжитесь с обкомом. Советуйтесь, помогут. Докладывайте. Не забывайте о сводках. Разошлите уполномоченных. Пусть нажимают. Звоните в обком почаще...

Неспокойно было Анне, что уезжает Тарабрин...

Страшно подумать! Теперь сев на ее плечах... Теперь она отвечает за район! Надо позвонить в обком, сказать, что Тарабрин заболел. Тарабрин советовал почаще звонить в обком. До чего же он любил прикрываться обкомом! До самого последнего момента. И не вспомнил ни о ком в районе...

Она пришла в райком, попросила Клашу соединить ее с Пронском. Не осмелилась вызвать Кострова, побаивалась его так же, как Поспелов Тарабрина. Попросила соединить ее с Косяченко. Со вторым секретарем всегда почему-то легче разговаривать, чем с первым.

- Георгий Денисович, мы отправили Тарабрина, - сказала она. - Как поступать дальше?

- Чего как поступать? - весело отозвался Косяченко. - Сеять!

- Но ведь Тарабрин, должно быть, надолго выбыл, - неуверенно произнесла Анна.

- А вы на что? - все так же весело произнес Косяченко. - Справитесь.

- Трудно, - сказала Анна. - Район большой...

- Справитесь, - уверенно повторил Косяченко. - Будет трудно, звоните, в обиду вас не дадим!

XLV

Вот она и осталась одна. Одна и не одна. Рядом Щетинин, Жуков, Добровольский, Ванюшин. Существует коллективная ответственность. И все-таки большое бремя легло на ее плечи.

На нее обрушилось множество дел. Она и при Тарабрине решала много вопросов. Решала иногда и за себя, и за Тарабрина. Но почему-то теперь все дела предстали перед ней в ином качестве. Что же изменилось? Мера ответственности.

Прошло несколько дней, и она почувствовала: дела захлестнули ее. Все в ней нуждались. Все требовало согласования с ней, ее одобрения, ее решения. К ней шли со строительством школы, с критической статьей в газете, с планом севооборота, со снабжением детских яслей. Затоваривание книг. Молокопоставки. Квартиры. Пьяницы. Семена. Тротуары...

Она советовала, предлагала, решала. Могла ответить на тысячу вопросов, и все-таки находился тысяча первый, на который она ответить не успевала. Если другие не будут делить с ней ответственности, думала она, ей с районом не справиться. Ни ей, ни Щетинину, ни Жукову...

Взаимодействие людей, организация этого взаимодействия - вот что должно составлять суть деятельности работников партии.

Необходимо доверять, но важно и уметь определить, на кого можно опереться...

А опереться можно далеко не на всех!

Взять хотя бы тот же план севооборота. Богаткин честно расписывал все из года в год. Он хороший человек, Александр Петрович, но сколько же можно сидеть в канцелярии... Он получал установки из области, получал планы колхозов, сводил все в общий порайонный план, и... Почему-то это устраивало Тарабрина. Каждый год одно и то же по заведенному шаблону. Никаких преобразований. Все очень добросовестно, но блинов из одной добросовестности не напечешь.

Сколько Богаткину лет? Она попросила Клашу навести справку. Батюшки, шестьдесят четвертый!

Анна была не против того, чтобы и в шестьдесят четыре человек работал на полную катушку, но если все нитки смотаны и осталась лишь болванка...

Поспелов тоже спокоен до безразличия. Раньше он был живее, хотя всегда отличался излишней покладистостью с начальством. Куда прикажут, туда и везет. Никогда не поперечит Богаткину.

Апухтин. Пыхтит, а что толку? Запущен совхоз. При том внимании, какое оказывается совхозу, давно бы можно выйти вперед...

Время требовало от людей размаха, знаний, движения. Не все выдерживали взятый темп. Кое-кто отставал. Этих людей почему-то терпели, хотя отстающий человек не может двигать вперед дело...

Людей надо менять. Точнее, не людей, а руководителей. Приходит такое время, когда некоторые руководители перестают, как говорится, соответствовать возрастающим задачам. Смена кадров - это неизбежность.