История одной деревни

Из воспоминаний Альфреда Коха

«…Мужем уже упомянутой моей тетки Ольги (они поженились в конце 1950-х) был Владимир Эрфле 1929 года рождения. Перед войной он стал сиротой, и его взяла к себе жить русская женщина по фамилии Анисютина. И он взял ее фамилию. Поэтому в 1941-м его не выслали, поскольку посчитали русским. Когда пришли немцы, они его угнали в Германию. Там он работал в крестьянском хозяйстве конюхом. Рассказывал, что к нему хорошо относились, поскольку он свободно говорил по-немецки и сказал, что на самом деле он – немец. В 1945-м он, 15-летний мальчишка, сказал, что хочет вернуться на родину и, натюрлих, угодил в фильтрационный лагерь. Нужно ли объяснять, что после этого он оказался не в Джигинке, а на кемеровских шахтах, где и проработал (еще раз – натюрлих) до 1956 года. После реабилитанса он встретил в Восточном Казахстане (это недалеко от Кузбасса) на свинцово-цинковом руднике Зыряновска мою тетку, на которой и женился.

Сразу после отставки Хрущева, году в 1965-м, когда немцам разрешили вернуться в свои деревни, они вернулись в Джигинку. Уже с двумя дочерьми. Естественно (то есть натюрлих), никто им дома не вернул. Они строились заново. Дядя Володя так и не выучился читать и был неграмотный. Помер он лет десять назад, нестарым еще человеком. У него были огромные рабочие руки с невероятного размера бицепсами. Он был невысокий и молчаливый. Меня называл Фредди, по-русски говорил неважно, тихим ласковым голосом.

Сиротой он стал после посадки своего отца. Скорее всего, это был упомянутый здесь дядя Александра Вениаминовича Эрфле, брат Вениамина Даниловича…»

Из воспоминаний Алиды Фогель (Кроль)

«…Вечером, когда на гулянье собиралась молодежь, между ними шныряли какие-то люди, что-то подслушивали, вынюхивали. А на следующий день у кого-нибудь во дворе было горе. Ночью приезжал “черный воронок” из Анапы. Заходили в дом и предъявляли обвинение в измене Родине. Больше ничего не говорили. В доме стоял плач жены, детей, стариков… Через день – опять облава. Люди между собой перестали общаться. Каждый ждал своего рокового часа.

В сельском совете знали, что идут поголовные аресты, но председатель сельского совета Пропенауэр А.Я. ничего сделать не мог…»