История - нескончаемый спор

И А.И. Данилов, и Н.А. Сидорова были живыми людьми, со своими привязанностями и добрыми поступками, и именно этими сторонами они, по-видимому, прежде всего привлекали к себе нашу мемуаристку. Но если мы не склонны упускать из виду главное и решающее, а именно — их роль в науке, их вклад в медиевистику, их деяния на академическом и университетском поприщах, то перед нами вырисовывается вполне определенная и недвусмысленная картина. И Сидорова, и Данилов наложили на нашу профессию неизгладимый отпечаток, который я не в состоянии квалифицировать иначе, как мракобесие.

При всех индивидуальных различиях между ними можно отметить то, что и Сидорова, и Данилов, выступая в печати или устно, придерживались такого тона, что у слушателей или читателей не оставалось сомнений: высказанное ими не есть одно только выражение собственного мнения — они вещали от имени и по поручению неких официальных инстанций. Адреса этих инстанций были очевидны: идеологический отдел либо отдел науки ЦК КПСС и другие партийные органы. Поэтому полемика с ними, какие-либо возражения против их категоричных утверждений заведомо исключались. Позволю себе один пример. В начале 70-х годов С.Д. Сказкин одобрил мою статью, переданную в редакцию сборника «Средние века». Но А.И. Данилов наложил на нее запрет, и Сергей Данилович — академик, Герой Социалистического Труда и прочая, и прочая — заявил: он не в состоянии возражать ему.

Эти деятели медиевистики, сколь ни привлекательны они в глазах Гутновой в личном плане, олицетворяли «генеральную линию партии». И Сидорова, и Данилов обладали знаниями и способностями, были начитаны и владели языками и, несомненно, по-своему были преданы науке. Но именно по-своему. Они вросли в избранные ими официальные роли. Е.В. Гутнова попыталась оправдать их, предполагая в них душевную раздвоенность и даже изображая их как жертв исторических обстоятельств. Каюсь, я не столь богат сердечной добротой, чтобы оправдать их. Они ведали, что творили. И сама Гутнова не в состоянии скрыть того факта, что в годы и десятилетия, протекавшие в истории советской медиевистики под эгидой этих лиц, многие коллеги ни в коей мере не были способны разделить ту доброжелательную оценку, какую мы находим на страницах «Пережитого». Скажу более, сложившееся в те годы поистине манихейское разделение историков на «чистых» и «нечистых», к несчастью, надолго закрепилось в нашей среде. Как объяснить то, что такие медиевисты, как М.А. Барг, Л.М. Баткин и автор этих строк, будучи сотрудниками Института всеобщей истории, остались вне сектора средневековой истории, что ряд членов этого сектора покинули его либо по принуждению, либо по собственной воле, что названные выше историки никогда не были привлечены к работе кафедры истории Средних веков истфака МГУ?

Странные и чрезвычайно сомнительные комплименты в адрес А.И. Данилова, на которые столь щедра Е.В. Гутнова, представляются мне, прежде всего, попыткой найти самооправдание. Если уж такие могущественные фигуры, как Данилов и Сидорова, были принуждены, по словам мемуаристки, наступать на горло собственной песне, то лицам из их окружения, не защищенным членством в правящей партии и причастностью к таинственным высшим сферам, тем более была дарована индульгенция пребывать в состоянии постоянной раздвоенности и быть готовыми ко всякого рода компромиссам. Проявляя предельную снисходительность к своим коллегам, Гутнова, думается мне, защищает самое себя.