История франков

После того как могущественнейший муж, славный граф Карл, сын тетки господина короля Людовика[2342] и короля данов[2343], унаследовал отважному графу Балдуину[2344], сыну Роберта Иерусалимского[2345], по праву кровного родства густозаселенную землю Фландрии, он управлял ей как деятельно, так и старательно, быдучи выдающимся защитником Церкви, известным шедрыми раздачами милостыни и знаменитым поборником справедливости. Когда он в соответствии с обязанностями полученной должности обоснованно вызвал в суд своей курии неких влиятельных людей, незнатных родом, но возвысившихся своим богатством, которые были из низов рабского сословия и нагло стремились вывести свой род из-под его власти, а именно, самого прелата церкви Брюгге[2346] и его людей, наглейших и известнейших изменников, они стали готовить ему жестокую западню. И вот, когда он в один из дней прибыл в Брюгге и, стоя поздним утром пред Богом в церкви, молился, пав ниц на полу и держа в руке книгу молитв, некий Бурхард, племянник вышеназванного прелата, его кровожадный сообщник, незаметно молча подошел с другими людьми из этого преступного рода и другими сообщниками этого гнусного заговора сзади к молящемуся и взывающему к Богу графу и, тайком обнажив меч, прикоснулся по-дружески к шее, когда тот согнулся в поклоне, чтобы, ничего не подозревая, граф немного распрямился и подставил себя под удар разящего меча. Ударив его мечом, одним ударом преступнейшим образом нечестивец отсек голову у праведника, раб – у господина. Те же подельники нечестивого убийства, которые стояли рядом, жаждая его крови, словно псы, терзающие оставленные трупы, веселились, разрывая безвинного, всячески похваляясь, что на деле сумели показать злобу, которой были чреваты, и ложь, которую родили[2347]. Словно ослепленные своей порочностью, они рубили всех кастелянов, всех знатных баронов графа, которых смогли найти либо в той самой церкви, либо в крепости, предавая их, ничего не подозревавших и не исповедавшихся, несчастнейшему виду жалкой смерти. Однако мы полагаем, что им весьма зачтется то, что были так погубленны из-за их верности своему господину и найдены молящимися в церкви, поскольку писано: «Где тебя найду, там тебя и буду судить[2348]». Убийцы, чтобы его с почетом не оплакивали и не хоронили и чтобы преданный ему народ не возбуждался к мести за него из-за его славной жизни и еще более славной смерти, зарыли графа в самой церкви, превратив ее в логово разбойников. Укрепив как саму церковь, так и дом графа, прилегающий к ней, и подготовив всяческие съестные припасы, они стали помышлять, обнаглев в высшей степени, о том, как защищаться самим и подчинить себе графство. Бароны Фландрии, не причастные к этому, ужасаясь столь великому преступному деянию и со слезами проведя похороны графа, избежали клейма предательства, поскольку сообщили об этом не только господину королю Людовику, но и с распространяющейся молвой всему миру. Король же, как из любви к законности, так и из родственных чувств поднявшись на месть за столь великую измену, полный решимости, вступает во Фландрию, горя душевным стремлением всеми силами жесточайшим образом погубить злодеев. И не удержали его от этого ни война с английским королем, ни война с графом Теобальдом[2349]. Графом Фландрии король поставил Вильгельма Норманна, сына графа Нормандии Роберта Иерусалимского, ибо это причиталось ему по праву родства. Когда же прибыл в Брюгге, не устрашившись ни варварских нравов этой земли, ни нечестивого рода родственников изменников, запер, обложив осадой, самих изменников в церкви и башне и стал препятствовать доставке продовольствия помимо бывшего у них[2350], которое по Божьей воле стало, противясь им, непригодным для употребления. Когда же голодом, болезнью и мечом в некоторой степени истомил их, они, оставив церковь, стали удерживать лишь башню, надеясь, что она их спасет. Когда же потеряли надежду остаться в живых и цитра их сделалась унылою, а свирель их — голосом плачевным[2351], Бурхард-злодей, ускользнув при согласии своих людей в бегстве, стремился покинуть Фландрию, но был не в состоянии сделать это, хотя мешала ему лишь одна его собственная порочность. Когда он вернулся в замок некоего своего друга, близкого ему, был схвачен и подвергнут властью короля изощренному виду мучительной казни: привязанный сверху к высокому колесу, был выставлен на растерзание воронам и другим птицам. Когда сверху у него были выклеваны глаза и растерзано все лицо, а снизу был пронзен тысячу раз стрелами, копьями и дротиками, так жалко погубленный, был спущен в клоаку. Бертольд же, зачинщик преступления, решил бежать аналогичным образом и довольно свободно шатался туда-сюда. Вернувшись после этого из-за одного лишь своего чувства безнаказанности – ибо говорил своим людям: «Кто я и что я сделал?» – был схвачен и представлен на суд короля, где был приговорен к заслуженной и мучительнейшей смерти. Ибо был подвешен к фурке вместе с кобелем. Сколько раз ударяли кобеля, столько раз он, обращая свой гнев против него, кусая, рвал его лицо. Иногда даже – о чем страшно и рассказывать – испражнялся на него. И так закончил свою несчастную жизнь, будучи сам еще более несчастным, вечной несчастнейшей смертью. Тех же, которых король запер в башне, вынудил к сдаче многими лишениями и сбросил в присутствии их самих поодиночке одного за другим, сломав им шеи. Даже одного из них, по имени Исаак, который был из страха смерти пострижен в монахи, сделав расстригой, повесил на виселице. И одержав в Брюгге победу, король без промедления направился к сильному замку Ипре[2352] против Вильгельма Бастарда[2353], сторонника изменников, чтобы отомстить ему. Как угрозами, так и обещаниями привлек к союзу жителей Брюгге, направив к ним посланников. Когда встретил Вильгельма с тремя сотнями рыцарей, одна часть королевского войска напала на него, другая часть в обход через другие ворота отважно захватила замок. Удерживая его, король изгнал Вильгельма из всей Фландрии, лишив его наследства. И поскольку изменой тот стремился завладеть Фландрией, заслуженно ничего во Фландрии не получил. Осуществив эту месть и ей подобные, когда Фландрия была очищена от многой пролитой крови и словно во второй раз крещена, когда графом был поставлен Вильгельм Норманн[2354], король с Божьей помощью вернулся во Францию победителем.