История болезни

У меня в резерве был коронный бросок: из угла площадки навешивал прямиком в ворота соперника. Помогали в этом борта хоккейной коробки и изогнутый крюк проволочной клюшки. Бросок работал безотказно в любых условиях, даже если играли полными составами. Полевые игроки попросту не доставали летящий по дуге мячик, а вратари такого фокуса не ожидали вообще. Долгое время Славка, видя как я готовлю свой фирменнный бросок, даже не пытался отбить мяч. Порой даже игрока своего бросал... Но в один прекрасный день, когда счет в матче был 4:4 (играли до пяти мячей), я привычно покатил мячик в правый от меня угол площадки. Подцепил крюком мяч, легкое движение кистью... И мяч с треском влетает в ворота, но... В МОИ!!! Славка нашел таки позицию, сумел поставить игрока так, чтобы не только отбить мяч, но и сильнейшим щелчком отправить его в створ ворот. Удар был такой силы, что я просто физически не успевал защититься.

Славка же привил мне любовь к хоккею настоящему. Играть оба не могли – у меня гломерулонефрит, у Славки врожденный порок сердца. Но болели страстно! Потом у Славки появился фотоаппарат, простенькая "Смена-8М". Сколько мы пленок вместе отфотили, сколько снимков напечатали...

После восьмого класса развела нас судьба. Славка в девятый класс пошел, я в ПТУ направился. А потом еще нам пришлось спешно ретироваться с Тверской... Когда нашу квартиру кипятком заливало, чтобы вызвать аварийку мне пришлось в четыре утра бежать к Славке. В квартире телефон давно не работал, другого телефона поблизости просто не было. Как он тогда обалдел, когда посреди зимы увидел меня с обледенелым зонтом в руках...

Когда перебрались на Большевиков, видеться стали реже. И телефона в квартире не было, не созвониться, не поболтать. Но все же связь держали. Когда у меня появилась первая персоналка, Славка приезжал в компьютерный хоккей играть. После развала Союза с работой стало туго, я пристроил Славку в наш маленький компьютерный отдел в книжном магазине "Энергия". Там потихоньку обучил друга азам торговли и компьютерной грамотности. С гордостью могу сказать, что ученик превзошел учителя.

Все это время Славка как бы догонял меня. Я старше на несколько месяцев, мне осенью стукнет 42 – он второго июня меня догоняет. Мне в сентябре 43 – Славка в июне опять сровняет. Но вот мне стукнуло 44, а Славка...

А Славка умер.

24.05.2014 г. Ночь почти не спал. В половине седьмого утра будильником сработал телевизор. Встал, выпил ежедневную норму таблеток, нарезал котофею мяса. В начале восьмого выполз из дома в направлении метро. Маршрут на день: морг на Комсомола - мечеть - Ковалевское кладбище. Молитвы, слова, слезы... Табут, мусульманский ящих для похорон, в котором лежит завернутое в кэфендек тело.

За все тридцать лет поссорились мы всего дважды. Первый раз еще в школе, то ли в пятом, то ли в шестом классе. К тому времени мы уже крепко сдружились и после школы я забегал домой чтобы забросить портфель и поесть, а потом сразу мчался к Славке. А тут еще Славка заболел и встречи оба ждали с нетерпением. Лежа на диване, Славка со скуки придумал розыгрыш – написал печатными буквами записку нашей Галине Николаевне, в которой предупреждал о какой-то угрозе. Естественно, без подписи. Мне эта затея тоже показалась смешной. Под влиянием фильмов о Шерлоке Холмсе решил записку запечатать. Поскольку сургуча в доме отродясь не водилось, накапал на лист стеарина от свечки, придавил то ли пуговицей, то ли еще какой-то фигней. Но стеарин оказался плохой заменой сургучу, печать отвалилась, оставив на бумаге большое жирное пятно. Другой бы на моем месте уже призадумался и просто постеснялся бы эту грязь кому-то показывать. Я же довел задуманное до конца, подбросив сложенную записку в сумку любимому классному руководителю.

На следующий день Галина Николаевна собрала класс после уроков. Рассказала про записку, как от прочитанного всполошились все родные и друзья. Потом попросила признаться, чья работа. Без угроз, без обещания всяческих кар в дневнике или журнале.

Было ужасно стыдно за свой идиотский (теперь-то я это понял) розыгрыш. Но сидеть за спинами одноклассников и прятать глза было просто противно. Я встал и срывающимся голосом сказал:

– Галина Николаевна, простите нас, пожалуйста. Это мы с Кузьмичем...

– Вот придурки! – пронеслось по классу.

Возразить было нечего. Я виновато хлюпал носом, Галина Николаевна грустно смотрела на мою опущенную голову. Потом простила грехи наши и отпустила по домам.

Дома я первым делом позвонил Славке и сказал, что не приду. И вообще знать тебя больше не желаю, не звони мне!