Истории странных

Вы, наверное, уже догадались, к чему это привело. Вся деревня продала свои носы и построила на своих домах золотые купола, а также башни и башенки. Затем они продали свои глаза — каждый по одному — чтобы выкопать вокруг своих домов рвы, которые они заполнили вином и диковинной, пьяной рыбой. Они утверждали, что бинокулярное зрение все равно является роскошью, и необходимо было в основном, чтобы бросать и ловить предметы, что за неимением рук они не могли больше делать так и так. А одного глаза вполне хватает, чтобы оценить красоту их домов.

Так вот, хотя людоеды и были цивилизованными и законопослушными, они не были святыми. Им надоело жить в лесу и готовить пищу на костре, в то время как жители деревни жили в особняках и дворцах и имели слуг. Так что людоеды переехали к жителям в дома. В домах было так много комнат, что прошло некоторое время, прежде чем жители деревни заметили это, но когда они все-таки это заметили, то очень разозлились.

— Мы никогда не говорили, что хотим, чтобы вы жили с нами! — сказали им жители. — Вы — грязные людоеды, которые едят человеческое мясо! Оставайтесь в своем лесу!

— Если вы не впустите нас в свои дома, — ответили людоеды, — мы перестанем покупать ваши конечности и вернемся на побережье Смиренных. И тогда вы не сможете оплачивать свои кредиты и все потеряете.

Жители не знали, что делать. Они не желали видеть людоедов в своих домах, но также не могли представить, что вернутся к тому образу жизни, что был у них до этого. Фактически, все стало бы даже хуже, чем было: они не только были бы бездомными, изуродованными и наполовину слепыми, но у них не было бы и болот, чтобы заниматься фермерством, так как они все их засыпали. Это было немыслимо.

Скрепя сердце, они позволили людоедам остаться. Людоеды расселились в домах по всей деревне (кроме дома фермера Хэйворта, так как никто не хотел жить в его примитивной деревянной хибаре). Они заняли хозяйские спальни и все самые большие спальни в домах, и вынудили жителей переехать в их собственные комнаты для гостей, в некоторых из которых даже не было ванных комнат! Мистер Башляр был вынужден отправиться жить в курятник. Мистер Андерсон переехал в свой подвал. (Он был очень хорош для подвала, но все же).

Жители без остановки жаловались на это новое соглашение. (Все-таки у них все еще были языки).

— От запаха вашей стряпни меня тошнит! — говорила миссис Салли своим людоедам.

— Туристы постоянно спрашивают о вас, и это ставит меня в неловкое положение! — кричал мистер Пуллман своим людоедам, заставляя их испуганно вздрагивать, когда они тихо читали в кабинете.

— Если вы не съедете, я скажу властям, что вы похищаете детей и варите из них пироги! — угрожал мистер Беттельхейм.

— Пироги не варят, пироги пекут, — отвечал ему его людоед, образованный испанец по имени Гектор.

— Мне плевать! — кричал мистер Беттельхейм, багровея.

Через несколько недель Гектор решил, что больше не выдержит. Он предложил мистеру Беттельхейму все, что у него было, до последнего пенни, если он всего лишь продаст Гектору свой язык.

Мистер Беттельхейм не стал отвергать данное предложение. Он тщательно его рассмотрел и обдумал. Без языка он не смог бы больше жаловаться или же угрожать Гектору. Но с деньгами, что пообещал ему Гектор, он смог бы построить на своих владениях второй дом и поселиться там, подальше от Гектора, и ему больше не на что было бы жаловаться. И у кого еще в деревне есть не один, а два мраморных дома с золотым куполом?

Спроси мистер Беттельхейм совета фермера Хэйворта, его старый друг сказал бы ему не принимать предложения людоеда. «Если запах готовящейся еды Гектора беспокоит тебя, приходи и живи у меня, — сказал бы Хэйворт. — У меня в доме более чем достаточно места». Но мистер Беттельхейм сторонился фермера Хэйворта, как и все остальные в деревне, так что он ничего у него не спросил, а даже если бы и спросил, Беттельхейм был слишком гордым, и лучше стал бы жить без языка, чем в жалком домишке Хэйворта.

Так что Беттельхейм пришел к Гектору и сказал:

— Хорошо.

Гектор вытащил разделочный нож, который всегда носил в ножнах на боку:

— Да?

— Да, — ответил Беттельхейм и высунул свой язык.