Истории странных

Он отчаянно оглядел комнату в поисках чего-нибудь, что отвлекло бы его мысли. Он отсчитал от двадцати в обратном порядке. Он спел глупую песенку. Но ничего не могло остановить это.

Когда наконец это случилось, событие это оказалось таким до скучного простым, что он подумал, не делает ли он из мухи слона. Одна единственная слеза сбежала по его щеке, скатилась к подбородку и упала на пол. Он стоял как вкопанный, и, не отрываясь, смотрел на темное пятно, которое она оставила на дереве.

Несколько долгих секунд все было тихо и спокойно. А затем то, чего больше всего боялся Чжэн, случилось. Оно началось с этого старого чувства ужасного давления внутри него, которое через считанные секунды стало просто невыносимым. У него было ощущение, что по его телу прокатывается землетрясение.

Покрывавший его клей растрескался и отвалился. Песок начал литься из его кожи. Смола, которая залепляла его подмышки, рассыпалась, и длинные жгуты водорослей выстрелили из него с огромной скоростью. Меньше чем за минуту они заполнили почти всю комнату, в которой он стоял, и он понял, что ему надо убираться из дома, или тот будет уничтожен. Он выбежал наружу... и попал прямо под ливень.

Он упал посреди улицы, и из него хлынули песок и водоросли. Люди, которые увидели это, с криками разбежались. Его деревянные ноги отлетели, а из культей вырвались бесконечно длинные стебли травы. Его тело начало расти, дождь и трава смешивались с песком, образуя землю, которая слой за слоем оборачивалась вокруг него, словно один слой кожи за другим. Вскоре он стал широким как улица и высоким как его дом.

Собралась толпа и напала на него. Чжэн с трудом поднялся на свои травяные культи и попытался побежать. Он упал, раздавив своим весом дом. Он снова встал и тяжело зашагал дальше, медленно двигаясь к вершине холма грохочущими шагами, которые оставляли на дороге глубокие дыры.

Толпа преследовала его, к ней присоединились и солдаты, которые выпускали стрелы ему в спину. Из его ран хлынуло жидкое золото, которое лишь побудило еще больше людей присоединиться к атаке. Все это время Чжэн продолжал неуклонно расти, и вскоре он стал вдвое шире, чем его улица, и в три раза выше, чем его дом. Его облик быстро становился все менее человеческим, его руки и ноги пропали внутри гигантского земляного шара, в который превратилось его туловище.

Он добрался до верхнего конца улицы, переваливаясь на крохотных обрубках. Через секунду поглотило и их, и без опоры его шаровидное тело покатилось вниз по улице, сначала медленно, затем все быстрее и быстрее. Его стало невозможно остановить. Он расплющивал дома, повозки и людей на своем пути, вырастая все больше и больше.

Он скатился в гавань, пронесся по трескающемуся причалу и плюхнулся в море, подняв волну такую большую, что все лодки вокруг него захлестнуло водой. Погруженный в воду и относимый течением, он стал расти еще быстрее, его трава, и земля, и песок, и водоросли распространились по воде, формируя маленький остров. Трансформация была такой всепоглощающей, что он не заметил приближения нескольких императорских боевых кораблей. Однако он их почувствовал, когда они начали палить в него из пушек.

Боль была невероятной. От его крови море засияло на солнце золотом. Он уже думал, что его жизнь вот-вот закончится... и тут он услышал знакомый голос.

Это был его отец, который звал его по имени.

Кокоболо ворвался в их ряды с чудовищным грохотом. Волна, которую он поднял, раскидала императорские корабли, словно те были игрушечными. Чжэн почувствовал, как что-то присоединилось к нему под поверхностью воды, а затем его отец потянул его в открытое море. Как только они оказались далеко от опасности, и кругом стало тихо, его отец использовал кокосовые пальмы, нагибая их и метая землю, чтобы заполнить ею дыры, которые были прострелены в Чжэне.

— Благодарю тебя, — произнес Чжэн. Его голос превратился в громкий рокот, исходивший, он сам не знал откуда. — Я не заслуживаю твоей доброты.

— Конечно заслуживаешь, — ответил его отец.

— Ты продолжал наблюдать, — сказал Чжэн.

— Да, — произнес его отец.

— Все эти годы?

— Да, — снова произнес тот. — У меня было чувство, что однажды тебе понадобится моя помощь.

— Но я был так жесток с тобой.

Его отец помолчал какое-то время. А потом он произнес:

— Ты — мой сын.

Кровотечение Чжэна остановилось, но теперь он чувствовал куда худшую боль — невероятный стыд. Чжэн был хорошо знаком со стыдом, но этот был совсем иного рода. Ему было стыдно за ту доброту, что ему выказали. Ему было стыдно за то, как он обошелся со своим бедным отцом. Но больше всего ему было стыдно за то, как он стыдился самого себя, и что из-за этого позволил с собой сделать.

— Прости, отец, — заплакал Чжэн. — Мне очень-очень жаль.