Истории про девочку Эмили

—  Конечно, она не пожалела. Конечно, ей гораздо больше хотелось, чтобы у нее был ты, чем все Марри, из каких бы молодых или немолодых месяцев они ни были.

Папа слегка рассмеялся — и была в его смехе легкая нотка торжества.

— Да, похоже, именно так она к этому и относилась. И мы были очень счастливы вместе… о моя маленькая Эмили, не было на свете двух более счастливых людей, чем мы. Ты дитя этого счастья. Я помню ту ночь, когда ты родилась в маленьком домике в Шарлоттауне. Это было в мае, и западный ветер гнал по небу серебристые облака, то закрывавшие, то открывавшие луну. Кое-где виднелись редкие звезды. Наш окутанный темнотой крошечный садик — все, что мы имели, было маленьким, кроме нашей любви и нашего счастья — был весь в цвету. Я ходил взад и вперед по дорожке между клумбами фиалок, которые посадила твоя мама, и молился. Как только бледный восток засиял розовым жемчугом рассвета, кто-то подошел и сказал мне, что у меня родилась дочка. Я вошел в дом… и твоя мама, бледная и слабая, улыбнулась своей милой, медленной, чудесной улыбкой, которую я так любил, и сказала: «Наша малютка… единственная, которая имеет такое значение… в этом мире, дорогой. Ты только… подумай… об этом!»

— Хорошо бы можно было помнить себя с самого момента рождения, — сказала Эмили. — Это было бы невероятно интересно.

— Смею думать, что в таком случае у нас было бы немало вызывающих неловкость воспоминаний, — сказал папа, слегка рассмеявшись. — Я полагаю, не слишком приятно привыкать к жизни на этом свете… ненамного приятнее, чем отвыкать от нее. Но у тебя, похоже, это не вызывало никаких трудностей: ты была славной крошкой, Эмили. Нам было даровано еще четыре счастливых года, а потом… ты помнишь, Эмили, то время, когда умерла твоя мама?

— Я помню похороны… их я помню отчетливо.Ты стоял посередине комнаты и держал меня на руках, а мама лежала прямо перед нами в длинном черном ящике. И ты плакал… а я не могла понять из-за чего… и я удивлялась, почему мама такая бледная и не открывает глаз. Я наклонилась и коснулась ее щеки… и… ох, она была такая холодная, что я содрогнулась. А кто-то в комнате сказал: «Бедная крошка!» А я испугалась и спрятала лицо у тебя на плече.

— Да, я тоже помню. Твоя мама умерла очень неожиданно. Пожалуй, мы не будем говорить об этом. Все Марри приехали на ее похороны. У Марри есть определенные традиции, которые всегда строго соблюдаются. Одна из них — использовать для освещения в Молодом Месяце только свечи… а еще одна — несмотря ни на какие ссоры, никогда не держать зла на умершего. Они приехали, когда она уже была мертва… надо отдать им должное, они приехали бы и раньше, как только она заболела, если бы только знали о ее болезни. И держались они замечательно… о да, в самом деле, замечательно. Недаром они были Марри из Молодого Месяца. Твоя тетка Элизабет присутствовала на похоронах в своем лучшем черном атласном платье. На любые другие похороны, кроме похорон Марри, сошло бы платье похуже… И они не слишком возражали, когда я сказал, что похороню твою маму там, где похоронены все Старры — на Шарлоттаунском кладбище. Они предпочли бы увезти ее обратно в Блэр-Уотер и похоронить на старом кладбище Марри. Понимаешь, у них там свое собственное частное кладбище. Те кладбища, где хоронят всех без разбора, — не для них.Но твой дядя Уоллис любезно согласился признать, что женщина принадлежит к семье мужа — как в жизни, так и в смерти. А потом они предложили взять тебя на воспитание — чтобы в их доме ты «заняла место твоей матери». Я отказался позволить им забрать тебя… тогда. Я правильно поступил, Эмили?

— Да… да… да! — прошептала Эмили, все крепче прижимая его к себе с каждым «да».

— Я сказал Оливеру Марри — это он заговорил со мной о тебе, — что, пока жив, с моим ребенком не расстанусь. Он ответил: «Если вы когда-нибудь измените свое намерение, дайте нам знать». Но я не изменил своего намерения… не изменил даже три года спустя, когда доктор сказал мне, что я должен оставить работу в городе. «Если не бросите эту работу, проживете год, — сказал он. — Если бросите и будете проводить как можно больше времени на свежем воздухе, проживете года три… может быть, даже четыре». Он оказался хорошим предсказателем. Я перебрался сюда, и мы провели вместе четыре чудесных года, правда, моя маленькая?

— Да… о да!