Истории про девочку Эмили

Илзи, как и Тедди, не может готовиться к поступлению в учительскую семинарию или колледж. Ее отец на это не соглашается. Но она говорит, что ей плевать. Она уверяет, что убежит из дома, как только станет немного постарше, и непременно выучится на актрису. Нехорошо, конечно, убегать из дома, но, должно быть, очень интересно.

Когда я в первый раз снова увидела Илзи, у меня возникло очень странное чувство вины, так как теперь мне известно, что говорят про ее мать. Не понимаю, откуда это чувство, ведь я не имею никакого отношения к тому, что произошло. Теперь оно понемногу ослабевает, но иногда я ужасно несчастна из-за всего этого. Хорошо бы я могла или совсем забыть об этой истории, или выяснить, как все было на самом деле. Потому что я уверена: никто не знает, что случилось в действительности.

Сегодня я получила письмо от Дина. Он пишет мне прелестные письма — точно такие, как если бы я была совсем взрослой. В письме я нашла вырезку из газеты с маленьким стихотворением „Горечавка“ [86]. Дин пишет, что оно напомнило ему обо мне. Оно просто прелесть от начала и до конца, но больше всего мне понравилась последняя строфа. Вот она:

Сквозь сон шепни, цветок, как мне
Альпийскою тропой
По этой грозной крутизне
Подняться за тобой.
Вершины славы трудно взять,
Но вечно манит даль.
Как имя мне мое вписать
В заветную скрижаль?

Когда я читала эти строки, ко мне пришла вспышка, и тогда я взяла лист бумаги — я забыла сказать вам, что кузен Джимми ( тайком)подарил мне маленькую коробочку писчей бумаги и конвертов — и написала на нем: „Я, Эмили Берд Старр, в этот день торжественно клянусь, что поднимусь альпийскою тропой и впишу мое имя в заветную скрижаль славы“.

Потом я вложила этот листок в конверт, запечатала его и написала на нем: „Клятва Эмили Берд Старр, 12 лет и трех месяцев от роду“, и убрала на полочку под диваном.

Я сейчас пишу рассказ про убийство и пытаюсь понять, как чувствует себя убийца. Страшно до дрожи, но увлекательно. У меня такое чувство, словно я действительно кого-то убила.

Доброй ночи, дорогие папа и мама.

Ваша любящая дочь, Эмили

P. S.Я все думаю, как мне подписываться, когда я вырасту и мои произведения будут печататься. Не знаю, как будет лучше: Эмили Берд Старр полностью или Эмили Б. Старр, или Э. Б. Старр, или Э. Берд Старр. Иногда я думаю, что, пожалуй, возьму пот-de-plum [87]… то есть другое имя, которое выбираешь сам для себя. (Это слово есть в конце моего словаря среди французских выражений.) Тогда я смогу слушать, как люди обсуждают мои произведения, не подозревая о моем присутствии, и говорят именно то, что они действительно думают о моем творчестве. Это было бы интересно, но, возможно, не всегда приятно. Пожалуй, я все-таки буду

Э. Берд Старр».

Глава 28 Ткущая мечты

Эмили потребовалось несколько недель, чтобы понять, нравится ей мистер Карпентер или нет. Впрочем, она сразу решила, что отвращенияк нему не испытывает, даже несмотря на первые слова, которые он, пугающе подняв колючие брови, ворчливым голосом бросил ей в день начала школьных занятий:

— Так это ты та девочка, что пишет стихи? Лучше держись за свою иголку и метелку для сметания пыли. Слишком много дураков на свете пытаются писать стихи и терпят неудачу. Я сам пытался когда-то. Теперь стал умнее.

«А ногти не чистишь», — подумала Эмили.

Этот человек разрушил все школьные традиции так быстро и так полно, что Илзи, которая обожала разрушать и ненавидела рутину, стала единственной ученицей, полюбившей его с самого начала. Некоторым он так никогда и не понравился — таким, например, как Рода Стюарт и ей подобные, — но большинство учеников полюбили его, когда наконец привыкли ни к чему не привыкать. И Эмили тоже в конце концов решила, что он ей ужасно нравится.