Истории неоднозначных преступлений

«Вспышка! Перед глазами — белые широкие штаны и „кур-кур“ — речь, знакомая и чужая. Волокут, как мешок с дровами — нужно помогать ногами, иначе обжигающая боль на спине. Орут в ухо — лучше бы дальше били — контуженному не страшно. Однажды повели, как быка на бойню — на веревочке — ну, наконец, освобождение — только бы моментально наступила смерть… Но привели к распутью между жизнью и смертью. Он выбрал жизнь, и… ислам. Зачем и было ли в этом предательство? Глупый вопрос, когда империя забросила тебя туда, и отвернулась от тебя, и тебя никто не ищет, чтобы спасти. Да что там, разве только тебя — сотни таких как ты брошены по аулам. Среди них герои и дезертиры — никто не нужен стране».

Нет, с ним всего этого не произошло.

Это судьба другого солдата, которому он желал освобождения от страданий. Сам он тоже решил жить, банально жить, жить по-человечески, назло тем, кто давно продал его жизнь. Пусть его переход на сторону врага называется дезертирством, но есть то, что страшнее дезертирства — потеря человеческого достоинства. Именно это ему грозило от унижений сослуживцев, которые нормальный человек терпеть не должен. Оскорбления, избиения, уборка нечистот, отправка в кишлак за «анашой» и т. д. и т. п. «Был бы в руках автомат — убил бы», — потом скажет он.

Но зачем он так подробно представлял, как брали в плен русских солдат? Ведь он сам, добровольно, перешел к душманам.

По законам людским — он преступник, а вот как по Божьему закону?

…В начале, дней двадцать, ночевал в грязном сарае, в кандалах. Потом приехал какой-то начальник моджахедов и сказал: «хочешь оставайся — хочешь уходи к своим». И с него сняли кандалы, перестали охранять…, а он принял ислам. Оторвали кусок лепешки, переодели, женили. И когда он узнал о выводе советских войск — в душе уже не осталось ничего, ни к родителям, ни к стране, ни к сослуживцам — все было выжжено так, как выжигает траву афганское солнце.

…Теперь Нурмомад часто опускает глаза. Не от стыда, нет. Он бережет их только для одного взгляда — на жену, которую любит, с которой они хлебнули много горя, связанного с болезнями и смертью своих детей. Шестерых сохранил Аллах.

Пришло новое тысячелетие, а его радуют овцы на закате и сухая трава, по которой прошелся ветер, но пастухом не пойдешь, когда работаешь электромехаником на местной ГЭС и прорабом на дорожном строительстве. Это деньги на содержание семьи, и будущее детей, да, будущее детей, как бы это не звучало кощунственно.

Иногда он пытается вспомнить Курган, но ничего не удается. Только асфальт. И где-то, далеко-далеко из детства голос мамы, луч солнца на письменном столе.

Безымянный кишлак в 20 километрах от Чагчарана — столицы провинции Гор — для него стал родным. Хотя он не против переехать в город, дать детям минимальное образование. По местным меркам он — богатый человек, зарабатывает 1200 долларов в месяц. Имеет два мотоцикла и машину. Счастлив ли он? Cам он, когда смотрит на жену и белокурых детей — понимает, да, счастлив. Еще он знает другое — он человек, потому что победил карающий закон, предрассудки, унижения, идеологию, войну. Никто не заставит его надеть на плечо «калаш» и лететь в чужую страну воевать «неизвестно за кого и за что». Никто не заставит его поверить, что Афганистан еще долгие годы будет во тьме. Никто не заставит его опускать голову, если он этого не захочет.

Он, конечно же, счастлив. Любит наблюдать рассветы и закаты в высоких горах. А кто отнимет такое счастье?

Остров Банишанта — дитя рабства и порока

Острова. Мне всегда казалось, если есть кусок Земли, со всех сторон омываемый водой, там должно быть что — то чистое, светлое и особенное.

Есть остров Врангеля, где чайки как куски снега cваливаются со скал, и парят в просторах океанов. Есть остров, где рождаются черепахи, и так его любят, что через 20 лет блужданий возвращаются закапывать яйца. Есть остров, где живут ярко — красочные хамелеоны и рыжие пушистые лемуры. Есть остров, где стоят гигантские каменные статуи — стоят, и будто с далеких странствий кого — то встречают. А взять остров Бали. 20 000 храмов Брахме, Вишну, Шиве. Цветами усыпаны дорожки. Маленькие корзиночки для богов стоят везде. Подозреваю, жизнь жителей только и состоит из праздников и обрядов, — балийцы крепко дружат со своими богами.

…А есть весь покрытый тайной, остров Банишанта, — кусок земли, где люди за деньги занимаются не совсем пристойным делом. О нем нигде не пишут, не рекламируют, не рассказывают, он для местных гурманов, поэтому… Остров — загадка.

Мой приятель — любитель Востока, среди 15 главных достопримечательностей Бангладеша его не нашел, узнал о нем от говорливого местного жителя, как туда попасть житель не знал, но показал с кем, когда и откуда можно отправиться на остров с группой мужчин на переполненной лодке, с риском, доплыть не на моторе, не на веслах, а кролем или по — лягушачьи. Они поплыли, но молча и как бы не туда. Остров — призрак, что тут скажешь. И главное, не забыть с собой 5 долларов.