Истории из комы

Входная дверь открывается, и Матвей тяжело выдыхает. Только этого не хватало. Молодой амбал входит под руку с певицей. Для Глеба это как для быка мерцающая красная тряпка.

– Поедем в другой клуб? – спрашивает Матвей.

– Та я в порядке, – отвечает Глеб, с глаз которого не сходит злоба. – Я их не трону. Пусть веселятся. Я даже закажу им бутылку виски, – что он и делает, подзывая официантку.

Потом Глеб оказываться за их столом, и они вместе выпивают. Он зовет брата, и теперь они сидят вчетвером.

После очередной порции виски певица поднимается на сцену. Ее пьяные движения лишены былой сексуальности. Выступление больше кажется юмористическим и вызывает смех и у Глеба, и у амбала. Они перешептываются.

– Мы выйдем поговорить с носу на нос, – говорит Глеб Матвею.

– Присмотри за этим падшим ангелом, – бросает амбал.

Он соглашается, радуясь, что враги наконец примирились. Певица липнет к нему. Она гладит его бедро, пошло глядя на изгибающихся перед ними блондинок, наряженных теперь в костюмы школьниц.

Новоиспеченные друзья не возвращаются через десять минут, и он начинает беспокоиться. Вместе с певицей они выходят из зала стрипа. В уборной ни Глеба, ни амбала. Они идут на улицу и натыкаются на неожиданную картину. Под клумбой, скрутившись, лежит Глеб, а амбал метелит его своими новенькими аирмаксами. Брат тут же бросается на него. Певица начинает кричать, заливая своим писклявым голосом всю округу.

– Отвали, сука! – кричит амбал. – Или будешь лежать рядом.

– Прекрати! – кричит Матвей. Амбал отталкивает его. Глеб после очередного удара отключается, распластавшись на асфальте.

– Прекрати! – Матвей снова пытается оттащить амбала.

Еще толчок. Глеб не подает признаков жизни. Матвей отлетает назад на два шага, но удерживается на ногах. Он вспоминает все, чему научился на боях в восьмиугольнике. Два быстрых шага вперед. Прыжок. Мощный боковой справа в челюсть. Нокаут. Амбал без сознания падает назад. При приземлении его голова ударяется об угол бетонной клумбы. Мгновенная смерть.

На следующий день Матвея задержали. На свободу он выйдет через семь лет. Он не услышит первые слова своих двойняшек, не увидит их первые шаги, не отведет их в первый класс.

Через две недели Глеба выписывают из реанимации. Но брату он помочь не в состоянии, как и не в состоянии теперь отстоять свой бизнес от лап разгневанного чиновника – скорбящего отца.

***

Адам закрывает книгу и смотрит на старика. Мальчик видит, как из уголка его закрытого глаза скатывается слеза. Кардиограф, монотонно пищащий до этого и настолько привычный, что уже совсем незаметный, начинает истерить. В палату врывается медсестра. Через несколько минут приходит главврач и выводит Адама в больничный холл.

– Что произошло? – спрашивает мальчик главврача.

– Похоже, он просыпается.

– Можно мне побыть с ним?

– Лучше подожди здесь, – показывает доктор на диван. – Мы позовем, если все будет хорошо.

Адам садится на диван. Он открывает книгу и читает послесловие.

***

«Прости меня» – фраза, неспособная отмыть нравственного калеку, коим я являюсь. Но если люди, под грудной клеткой которых затягиваются оставленные мной шрамы, наконец окончательно подтвердят свои выводы, может, им станет хоть немного легче.

Это совсем не способ оправдать себя и не мгновенное прозрение. Просто я окончательно подтвердил свои самые глубокие опасения. Вся моя жизнь строилась лишь на любви к себе, погоне за выгодой и отравлении своего окружения.

К чему все это? Просто последним булыжником на чаше моих весов, измеряющих добро и зло, стало то, что мой брат сел за решетку. Я не в силах помочь ему и не в силах помочь себе. Разгневанный, скорбящий отец – хуже палача, наверное, и не придумаешь. А если учесть, что этот палач вооружен самым мощным оружием современности – властью, выходит, шансы мои где-то очень близки к нулевой отметке.

Говорят, осознание проблемы – уже половина ее решения, но это тоже не работает с такими, как я. Так что теперь мне только остается просить прощения. Но это совсем не поможет мне вытащить брата из тюрьмы. Если бы я не был тем пьяницей и наркоманом, он по-прежнему был бы счастлив в окружении своей семьи.

Эти слова неспособны отрастить палец на ноге у Веры. Из-за собственного тщеславия я загубил мечту всей своей жизни, и перспективная карьера футболиста закончилась на самом старте.

Это не поможет моим детям и жене. Быть может, помогут деньги, которые я оставляю им до последней копейки, но отца они точно не заменят. Хотя Вера, наверное, найдет им отца и получше. Без моих постоянных измен ей будет намного легче дышать.

От моего крика о прощении Дэн не вернет своего брата. Быть может, я и не виноват в смерти Семена, но его короткую жизнь я делал совсем невыносимой.

Меня зовут Глеб. Описывая эти истории и пытаясь посмотреть на себя со стороны, я все больше презирал свою мерзкую персону. Наверное, лучшим вариантом было бы и вовсе избавить от нее этот мир.