Истории Дальнего Леса

Измучился совсем хорек Василий. Красив дом, все звери завидовали. Это, конечно, радовало Василия, вот только жизни у него в новом доме совсем не было. К тому же бобриха его из американского путешествия скоро должна была вернуться в новый дом, а тут такая неприятность. И решил хорек направиться за советом к своей соседке — норке Анфисе. Показалось ему, что дело тут нечистое, явно не без магии. Такую несуразность ему одному никак не решить. А Анфиса была для хорька самым близким и доступным магическим персонажем. Помня свои прежние встречи с Анфисой, в этот раз Василий уже выждал время, пока она основательно перекусит и придет в умиротворенное состояние духа. В любом случае ссориться с магическим персонажем из-за каких-то мелочей ему совсем не хотелось.

Выбрав спокойное послеобеденное время, надел Василий свой любимый малиновый берет и направился к норке Анфисе. Подойдя к ее дому, Василий заметил домофон — новое изобретение, совсем недавно прилепленное на избушку норки Анфисы. Не понимал он, глупый, что магическому персонажу никакие домофоны даром не нужны. Но для красоты и творческого статуса всё же повесила. Творческий персонаж не может отставать от жизни. Как не повесить! Меняется жизнь в Дальнем Лесу. Приходят навороты и сомнительные плоды удобства из нашего мира. Но странным образом суть остается прежней, доброй и сказочной.

Хорек Василий раньше не видел домофонов, поэтому не сразу догадался, что в него надо говорить. Сначала он его пытался слушать.

Почувствовала Анфиса гостя, выглянула в окошко и показала знаками, чтобы он баловство с новомодным переговорным устройством бросил и заходил. Просто так, без особых церемоний, по-соседски. Мол, поиграли немного в чудеса цивилизации, и хватит.

Жить надо просто и привычно, думал Василий, без излишних завитков на жизненном пути. Философия, она хороша в чудесах рассуждения, а в самой жизненной правде соседского общения вредна и коварна. Зашел Василий в прихожую, снял свой видавший виды малиновый берет и быстренько прошмыгнул на кухню, где и ждала его норка Анфиса в особом, умиротворенном состоянии духа.

— Здравствуй, Василий, — промолвила Анфиса, — как тебе живется на новом месте?

— Ну и тебе, как бы, не болеть, — скороговоркой выпалил Василий. — Рад с тобой соседствовать. Да вот случился конфуз: вроде как и дома я живу, а вроде как и нет.

— Это как же понимать? Это ты опять метафизически со своими философскими вывертами говорить вздумал, или по правде что случилось? И что это ты мне пожелал: не болеть или как бы не болеть?

— Во-первых, конечно, не болей, потому что ни в одной болезни никакой приятности или добра, — искренне возмутился Василий. — И метафизики тут совсем никакой нет. Неуютно мне в новом домике, просто напасть в виде беды. Вот поверь мне: и двери скрипят, неожиданно сами открываются, стаканы падают, ни дать ни взять — чистый полтергейст во всей своей напускной вредности и коварстве.

— А это что за зверь такой, и зачем его брать?

— Это ты про полтергейст спрашиваешь? Мне бобриха из американских краев отписала, что там у них это самое обычное дело. Грубо говоря, чтобы ты сразу меня поняла, это такой вредный и неугомонный магический дух в мире людей водится. Все портит и пугает всех в закрытых помещениях. Тенями в сумраке играет, звуками чудными верещит и утварью кидается.

— Ага, — кивнула Анфиса, — ну понятно все. Ох уж эти мне заморские строители. Стены-то они ладно возвели. И перекрытия вроде бы не падают. Но дом ведь не только деревянные бруски да соединения. Бобры понастроили всякого новомодного безобразия, но дом-то без души оказался. А в доме без души жить неуютно и тоскливо. Всякий приличный и обжитой дом должен дух иметь.

— Вот и я об этом. Дух там какой-то вредный и совсем неуютный. Несуразность одна какая-то, честное слово.

— Вот сам ты и есть одна несуразность со своими честными и заковыристыми словами, — весело проговорила Анфиса. — Ты заканчивай свои философские изыски да выверты — будь проще, и звери тебя быстрее поймут.

— Нет, Анфиса, — печально возразил Василий, — без философии мне никак нельзя. И ученые обороты придется оставить. Ты пойми, в этом диалектическом преломлении сущности — мой имидж. А всякому творческому персонажу нельзя без своего особого имиджа. Без имиджа тебя вроде бы и нет совсем.

— Это тебе тоже твоя бобриха написала? Ну ладно, если имидж такой, то ничего не сделаешь. Просто переводи иногда свои умности на обычный лесной язык, а то мудрено тебя понять, чистая напасть. А вообще-то я хочу тебе сказать, что нет никакой тайны — все просто. Американцы навороты да всякие глупости мастера строить, а вот душу дому подарить не могут. Тут только магический персонаж помочь может. Дом нужно обжить и добавить тепла и доброты. Для этой цели и существуют домовые.

— Домовые? — удивленно переспросил Василий. — Это еще что за звери?