Истории Дальнего Леса

Так часто бывает в жизни: когда все хорошо, весьма прилично или уж, по крайней мере, относительно терпимо и совсем даже не противно, то ты расслабляешься и не ждешь от череды быстротекущих дней кажущейся такой устоявшейся жизни никаких особых неприятностей, да и не особых, а просто мелких и противных неприятностей — тоже не ждешь. Вот тут-то, как будто назло, тебя и настигает настоящее природное коварство и особая несуразность судьбы.

Недаром обернувшийся большой и красивой птицей ежик называл свою судьбу индейкой: таковой она на самом деле часто и бывает, временами по воле провидения или какой-то еще непонятной силе мироздания поворачиваясь к нам своей капризной и неизбывно коварной стороной. Так что нельзя расслабляться. И даже без Напасти Лесной бывают такие кульбиты природной несусветности бытия, возникающие самым что ни на есть натуральным путем, что даже и не придумаешь специально подобную несуразность. Просто беда. Особенно у творческих натур вроде хорька Василия.

Но все по порядку. В начале осени, времени особо урожайном на новые серии загогулин и инсталляций Василия, совершенно неожиданно с ним случилась. Да нет, даже и не беда совсем, а некая стервозная неприятность средней степени паршивости: разонравилась хорьку Василию его старая и такая привычная малогабаритная норка. И не то чтобы он физически вырос из нее — он совсем не вырос за последнее время и его внешняя мелкоформатность нисколько не изменилась в этот осенний день уходящего тепла. И, по правде говоря, как мастерская нынешняя норка его вполне устраивала.

Просто его огромному и несказанному таланту, как думалось самому Василию, стало неимоверно тесно в маленькой норке. Вырос он за последнее время в своих глазах несказанно. Да и отношения с его поклонницей и главным художественным критиком бобрихой Василисой, которая уже вторую неделю гостила у североамериканских бобров, развивались совсем неплохо. Вот только хорьку, несмотря на всю его внешнюю мелкоформатность и относительную неприхотливость бытия, все чаще и чаще стало казаться, что его нынешняя норка была явно мала для их большой любви.

К тому же, всякий раз, когда Василий проходил мимо призывного света окон нового домика норки Анфисы, с резными наличниками на окнах, его охватывала странная, прямо чумная меланхолия и отчаянная неизбывная тоска непонятного происхождения, мгновенно пронизывающая все его усталые члены. Просто нельзя творческому персонажу, однажды познавшему пусть даже малую толику успеха, без своего приличного домика. Несолидно как-то это все, и особенно вредоносно для творческого процесса. Это в нашем мире стихи могут расти из какого-то хлама и грязи, а в сказочных местах Дальнего Леса творческий процесс так не идет: всякому творцу требуются особые условия. Избаловались эти сказочные персонажи!

Пришлось попросить бобров-американцев, гостивших здесь у своих дальних родственников, возвести избушку рядом с Серебряным озером. Можно было и их местных родственников попросить, но уж больно хотелось быстро построить дом. И не просто какую-то там обычную хижину по типовому проекту жилищ для бобров или ежей. Вот уж нет! Нет ничего более противного для истинного творца, чем жить в типовом домике, как две капли воды похожем на сотни других, стоящих неподалеку.

Хотелось Василию, чтобы его новый дом был красивым, со всякими новомодными дизайнерскими украшениями и прочими хозяйственными удобностями и полезностями. Но главное, чтобы соответствовал его новому творческому статусу. Не простой же он хорек какой-нибудь! Личность в Дальнем Лесу известная. Тут без специалистов заморских, бобров, не обойтись. Знатные они мастера по бытовым наворотам да всяким удобствам, встроенным в избушку.

Отгрызли бобры-американцы правильные деревья во всех нужных местах по своим отметкам и быстренько поставили новомодную избушку Василию. И даже назвали построенное безобразие на свой, басурманский манер — «коттеджем». Удивительно быстро построили — потому что медленно и степенно они строить ничего не приучены. Такая метода у них. Им бы на неспешных российский просторах при спорной и противоречивой суразности попробовать дома строить: вот тут бы у них несуразный конфуз и случился. Все в Дальнем Лесу получилось, даже без магии. Но вот дальше начались мелкие неприятности. Хотя, если посмотреть на них глазами испуганного хорька Василия, то покажутся они не такими уж маленькими и незначительными.

То дверь неожиданно заскрипит и сама по себе настежь откроется, то вдруг начинают стаканы со стола сами падать на пол. А то по ночам голос трескучий рассказывает всякие несуразности и воет от внутреннего несварения или просто по своей вредной магической ехидности.