Истоки нейро-лингвистического программирования

Конечно, такая жизненная тропинка не сулила счастья, и в потаенных уголках моей души звучал внутренний голос: «Я не хочу жить такой жизнью! Я не хочу жить такой жизнью!» Мой сознательный разум воспринял это как призыв убить себя. Я сопротивлялся изо всех сил, подкрепляемый противоположными по смыслу индукциями из ранних католических трансов («убивать себя грешно!») и мыслью о том, что, возможно, однажды моя любимая футбольная команда все-таки выиграет Суперкубок, а я этого не увижу!

Но внутренний голос становился все более настойчивым, убеждая меня запастись достаточной дозой наркотиков, чтобы умереть. Я пришел в дом родителей, когда они были в отъезде, сел на пол в кухне и решил больше не сопротивляться этому голосу. Я был абсолютно убежден, что его призыв означал «самоубийство», поэтому испытал сильнейшее потрясение, когда ощутил где-то глубоко внутри себя бурный всплеск энергии, побудивший меня отбросить наркотики и разразиться долгими рыданиями, первыми слезами с тех пор, как я, маленький мальчик, пообещал себе больше никогда не плакать, когда мой отец бил меня. Когда рыдания затихли, глубоко внутри меня родился образ, вырвавшийся наружу и развернувший перед моим мысленным взором картинку университетского городка Санта-Круза. И тогда мне стало совершенно понятно: это голос был глубинным голосом целостности, говорящим мне о том, что та жизнь, которую я вел, не была моей жизненной тропой, мой путь заключался в чем-то другом. Возникший образ указывал на то, что мой глубинный путь подразумевал возвращение в университет Калифорнии в Санта-Круз.

На долгой извилистой дороге это был очень важный шаг к тому, чтобы прислушаться к созидательной неосознанной мудрости, живущей в каждом из нас. В самом начале своего участия в группе исследователей НЛП я научился относиться с недоверием и избавляться от тех сознательных карт, которые отвлекали мое внимание от этого глубинного голоса, зовущего к более интересной и творческой жизни. Опыт, близкий к суицидальному, был для меня своего рода процессом смерти и возрождения, во время которого старая кожа моего детства была сброшена, чтобы дать возможность родиться новой личности. Оглядываясь назад, могу сказать, что это событие стало началом моего путешествия в НЛП.

На следующий день я позвонил в университет и сказал, что хочу восстановиться на своем курсе. Мне сообщили, что остался один день до окончания регистрации на следующий семестр, начинавшийся через две недели, поэтому я запрыгнул в свой Фольксваген, проехал 70 миль по побережью до Санта-Круза и заполнил все необходимые бумаги.¹ Просматривая предлагаемые дисциплины, я выбрал два курса со странно звучащими интригующими названиями. Первый назывался «Шаги по направлению к экологии разума», преподавал его некто по имени Грегори Бейтсон. Вторым предметом была «Политическая экономия Соединенных Штатов», одним из преподавателей которого был молодой доцент Джон Гриндер, сторонник свержения тогдашнего правительства США любыми возможными способами. Похоже, это был именно тот курс, на который каждый уважающий себя студент Санта-Круза стремился попасть. Так, в первый же день возвращения к учебе весной 1974 года я встретил Грегори Бейтсона, а на второй познакомился с Джоном Гриндером.

Это было время свершений в Санта-Крузе, и два этих курса зажгли мое воображение. Присутствие Гриндера моментально повысило уровень моего сознания: очень энергично, с блеском в глазах он говорил об изменении и о создании новых возможностей, постоянно вовлекая в беседу студентов, относясь к ним как к разумным личностям, которым есть что сказать. В разговоре со мной он упомянул, что сотрудничает с гештальт-терапевтом по имени Ричард Бендлер, худощавым длинноволосым парнем, похожим на горца, объявленного вне закона. Дважды в неделю они проводили собрания групп в доме, арендуемом (насколько я помню) Фрэнком Пьюселиком, Лесли Камерон и Джудит ДеЛозье. Я присоединился к обеим группам, пустившись в одиссею глубокой трансформации к самым далеким пределам.²