Истоки. Авансы и долги

На сей раз было иначе: обстановка гласности позволяла обсудить предложенный проект спасения страны и выдвинуть альтернативный вариант. Вот его суть. Человек рождается не для того, чтобы произвести много хороших машин. Перестройка никому не нужна, если она не обеспечит работнику достойной жизни. Между тем отечественная экономика в принципе не способна работать на человека — она обслуживает самое себя, и только. Эта ее особенность видна из динамического ряда цифр хотя бы по промышленности. В 1928 году 60,5 процента всей промышленной продукции составляли предметы потребления и лишь остальные 39,5 процента — средства производства, то есть все «несъедобное». Соотношение по мировым меркам нормальное, можно сказать, почти классическое. В 1940 году эти цифры поменялись местами: 39 процентов продукции индустрии представляли собою потребительские товары и 61 процент — средства производства. Столь жесткую пропорцию можно как-то оправдать особенностями момента: страна стояла на пороге войны. Однако и в дальнейшем доля потребительского сектора сжималась. Мы производили все больше металла, топлива, сырья, машин, чтобы израсходовать их для увеличения выпуска опять-таки металла, топлива, сырья, машин. Производство средств производства разбухало с каждым новым циклом развития, теснило на задворки потребительский сектор экономики. К 1985 году уже менее четверти промышленной продукции составляли товары для народа, свыше трех четвертей — «несъедобное».

В этих условиях провозглашенное ускорение развития теряло смысл. Да, в застойные годы прибавки национального дохода упали даже по официальному счету до двух-трех процентов. Решили поднять их до пяти-шести процентов или того больше. Но чем будут наполнены цифры прироста? Опять металлом, танками, ракетами, тракторами, станками? Этого добра и так вдоволь. А мы с вами от ускорения мало чего выгадаем. Повисали в воздухе и великие планы. Ведь отнюдь не только в силу традиционного мышления инструментом исполнения пятилетки провозгласили «требовательность и еще раз требовательность». Иного способа не оставалось: при сложившейся самоедской структуре экономики нельзя было задействовать материальные, денежные стимулы — чем прикажете стимулировать? Хуже того, новые планы с приоритетом машиностроения предрешали дальнейшее сокращение потребительского сектора, а значит, и возможностей стимулирования работников. Но тогда объективно, помимо желания плановиков требуется более энергичный административный нажим на людей-винтиков, другими приемами воздействия новая власть не располагала. Разве что в очередной раз призвать к энтузиазму, а это горючее израсходовали к той поре едва ли не до последней капли.

Так возник конкурирующий вариант действий, в главнейших пунктах противоположный официальной программе. Прежде всего приоритет предлагалось отдать не машиностроению, а потребительскому сектору хозяйства, иначе говоря, развернуть экономику от самообслуживания к человеку, к его нуждам. Этой цели мыслимо достичь лишь при перестройке структуры хозяйства в пользу производства предметов потребления, что потребует времени. В период структурной сдвижки темпы развития неизбежно замедлятся и могут стать даже минусовыми. Ну и Бог с ними, с темпами, с процентами роста, не в них счастье. Следовательно, лозунг ускорения надо снять. Эти мысли я высказал в печати и получил поддержку многих экономистов.

На сей раз мы были услышаны, по крайней мере наполовину — в ходе пятилетки потребительский сектор хотя бы в замыслах был признан предпочтительным наряду с машиностроением. По здравому смыслу, навешивать на экономику, пораженную глубоким кризисом, одновременно два приоритета немножко многовато, она и без того работала с перегревом, особенно в инвестиционном секторе. Но больно уж замысел обнадеживал — все тут одно с другим ладно стыковалось. Раз машиностроение станет давать современную технику, с помощью ее каждый работник сможет производить больше продукции. А теперь у него появится еще и интерес к тому: хорошие заработки будет чем отоварить, поскольку производство предметов потребления тоже пропускалось вперед.

На первый взгляд события так и развивались, набирая инерцию движения. Если за 1986–1987 годы, вместе взятые, национальный доход вырос на 21 миллиард рублей, то за один 1988-й — на 25 миллиардов. Вроде бы денег должно было хватить на все — и на колоссальную программу развития машиностроения, и на увеличение производства потребительских товаров, и на прочие нужды. Общий доход страны увеличился за 1988 год на 4,4 процента. Таких темпов мы давно не знали. Так что же, выходит, концепция ускорения не столь уж вздорна? Может, большие скачки приводят к развалу хозяйства в Китае или еще где-то, а у нас все иначе? Вдруг плановая система явила наконец свое могущество? Вот же цифры…