Испытание. По зову сердца

— Командарм решил совместными встречными ударами нашей и тридцать третьей армии, — сказал он, — отрезать прорвавшуюся по Брянскому шоссе группировку от основных сил гитлеровских войск и закрыть образовавшуюся на фронте брешь, прочно закрыть выход на Кубинку. Командарм приказал вам сосредоточиться здесь, — отметил он карандашом на карте дорогу севернее Акулова, — и завтра утром совместно с моим отрядом штаба армии и с мотоциклетным полком ударить под основание наступающей группировки: ударить вдоль дороги на Головеньки, правым плечом закрыть прорванный фланг и не допустить обратного отхода через фронт прорвавшейся группировки фашистов.

— А там-то есть войска? — Яков Иванович двинул карандаш по карте в сторону Москвы.

— Где? У Апрелевки? — замялся полковник. Он отвел Железнова в сторону. — Если правду сказать, там ничего нет... Но я имею сведения, что командование фронта срочно бросает туда из своего резерва...

— Как же это так? — прервал его Железнов. — Ведь это шоссе — опасное направление!.. Кто же в этом виноват?..

— На войне, товарищ Железнов, всякое бывает.

— Бывает, — повторил Яков Иванович. — Но скверно, что этакое бывает! — Он взглянул прямо в глаза полковнику. — Ведь за Апрелевкой сразу — Москва!..

— Хорошо знаю, товарищ Железнов! — ответил полковник, стараясь подавить в себе волнение и говорить спокойно. — Всем нам Москва так же дорога, как и вам... Мы прибыли сюда не по приказу, а по доброй воле, — он бросил взгляд на командиров штаба армии, выпрыгивавших из грузовиков, на которых они приехали, — и просили командарма поставить нас на самое опасное направление...

Яков Иванович почувствовал горечь в словах полковника и виновато сказал:

— Не обижайтесь, пожалуйста! Я не вас виню и даже не командармов Говорова и Ефремова — мне известно положение их войск, — а тех, кто стоит над ними!.. Разве можно было оставить такое направление — два главных пути на Москву — без прикрытия!.. Это преступление!..

— Никакого здесь преступления нет, — перебил Железнова полковник. — Вы сами знаете, что сейчас войска сосредотачиваются на флангах фронта, и знаете, для чего... — Губы полковника дрогнули. — Ведь там будет решаться судьба Родины. А сейчас нашего командарма и, наверное, командарма тридцать третьей волнует дивизия полковника Лелюкова...

— Александра Ильича? — встрепенулся Яков Иванович. — Что с ним?

— Сейчас не знаю, связи нет. — Полковник взглянул на часы. — Через полчаса я его вызову по своей рации.

— Он отошел?

— Нет, на месте... Дерется в окружении. Два часа назад вел бой на прежнем рубеже — на Наре, прорываясь к Брянскому шоссе. Гитлеровцы рассчитывали одним махом сбить бронированным кулаком его дивизию и прямиком ринуться по Брянскому шоссе на Москву. Но стойкость дивизии Лелюкова сорвала их план. Они вынуждены были раздвоить удар и нанести его в обход дивизии, в стыки между нею и соседними дивизиями.

— Узнаю Александра Ильича! — обрадовался Яков Иванович. — Молодец!

Радиостанция полковника развернулась в саду, невдалеке от НП Железнова. Поднявшись в кузов автомашины, полковник пропустил Якова Ивановича к станции и глазами показал радисту, чтобы тот передал ему наушники. Охваченный волнением, Железнов неуклюже натянул наушники.

— Александр Ильич! — срывающимся голосом крикнул он в микрофон. — Это я... Железнов! Как ты там, дружище? Перехожу на прием...

Сквозь шум, свист и треск немецких голосов Яков Иванович услышал родной ему голос:

— Чертушка, здравствуй! У нас, как на Соловьевской переправе, — бока трещат, грудью закрываю родную Москву!..

— Держи, дорогой! — еще с большим волнением продолжал Яков Иванович. — Мы скоро вас выручим!.. Будь здоров! Жму руку, дорогой!

— Спасибо за доброе слово, — дрогнувшим голосом ответил Лелюков. Сильный треск и завывание в эфире прервали их разговор. Яков Иванович уступил место у рации полковнику, который, пользуясь кодом, повел с Лелюковым непонятный разговор. Яков Иванович тем временем направился к себе на НП. У порога его встретили Бойко и Хватов.

— Ну, как Лелюков? — с тревогой спросил Хватов.

— Крепко стоит на прежних позициях, — ответил Железнов.

Он подошел к столу и положил карандаш на карту — тупым концом на Акулово, а острым — туда, где Брянское шоссе перекрещивалось с рекой Нарой и где насмерть стояла дивизия Лелюкова.

— Вот направление нашего удара! — показал он Хватову и Бойко.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Второй час подряд возились немецкие врачи с Трошиным, стараясь привести его в чувство.

Это нужно было для немецкой разведки. Она возлагала надежды на то, что допрос пленного Трошина поможет установить, какое соединение, какие части дерутся за Акулово и сколько их там. Никаких документов при Трошине не оказалось, не было даже красноармейской книжки.

— Он контужен. Часа через два заговорит, — успокаивал врач капитана разведки.