Испытание. По зову сердца

— Ничего, товарищ майор. Это очень хорошо!.. — Хватов похлопал его по плечу. — Это говорит о высоком моральном состоянии нашего народа...

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Назначенные гитлеровской ставкой сроки взятия Москвы уже прошли, а фашистские войска все еще сражались на тех же рубежах. То намечался прорыв в направлении Химок, то в стороне Серпухова затягивалась петля вокруг тульской группировки советских войск, то ожидались события в районе Ленино. Потом последовал нажим сосредоточенных сил гитлеровцев на Солнечногорск, но фашисты везде встречали упорное сопротивление, наталкивались на «дьявольское упорство большевиков», как писали они в своих донесениях.

3-я и 4-я танковые группы немцев, подвергаясь мощным контрударам подошедших из Резерва Ставки Верховного командования 1-й ударной и 20-й армий советских войск, застряли на рубеже канала Москва — Волга между Яхромой и Химками. 2-я танковая армия, не сумев взять стоявший насмерть город Тулу, устремилась на Рязань и Каширу. Там она была встречена советскими войсками 10-й армии и 1-го гвардейского кавалерийского корпуса, тоже подошедшими из Резерва Ставки, остановлена и отброшена к Веневу.

Чувствуя, что на этих направлениях к Москве пробиться невозможно, гитлеровская ставка потребовала от командования ЦГА внезапным ударом вдоль Брянского и Минского шоссе «вонзить кинжал в сердце России».

Выполняя приказ фюрера, на рассвете 1 декабря 1941 года дивизии 4-й армии внезапно перешли в наступление на участке, где действовала 33-я советская армия. Воспользовавшись тем, что силы этой армии привлечены к левому флангу, моторизованная и танковая дивизии гитлеровцев форсировали на ее правом фланге реку Нару. Обтекая стоявшую против Наро-Фоминска дивизию полковника Новикова, они стремительно вышли на шоссе Наро-Фоминск — Кубинка, потом хлынули дальше к автостраде Минск — Москва и Брянскому шоссе, намереваясь по двум этим магистралям двинуться прямо на Москву.

Весь день 29 ноября части дивизии Железнова готовились к маршу. Яков Иванович вернулся к себе далеко за полночь, но спать не лег, а вызвал начальника штаба майора Бойко.

Выслушав доклад Бойко о готовности дивизии к маршу, Железнов не стал рассматривать принесенные им бумаги, а положил их на стол и продиктовал приказ. Этим приказом майору Карпову объявлялся выговор за то, что он в установленное время не отправил людей спать. В связи с этим начало марша переносилось на два часа позднее.

— За такое беззаботное отношение к бойцам нужно наказывать еще строже, — проворчал Железнов. — Ведь бойцам не придется спать завтра ночью: с марша — прямо на передовую!..

Железнов строго приказал Бойко самому отправляться спать. Когда дверь за ним закрылась, Яков Иванович позвонил Доброву и ему тоже предложил лечь спать. Только после этого он сел за стол и стал просматривать отложенные бумаги...

Ровно в шесть часов утра в избу к Железнову вошел адъютант. Он положил на стол дивизионную газету и стал будить комдива. Яков Иванович вскочил, сел на край походной кровати и, зябко поеживаясь и потирая руки, спросил:

— Пора?

— Пора, товарищ полковник.

— Неужели?.. Ужасно спать хочется.

— Еще бы!.. Ведь спали всего один час.

— Целый час?.. Прекрасно!

В избу ввалился ординарец Никитушкин с охапкой хвороста и котелками.

— Топить? — спросил Железнов.

— Так точно, товарищ комдив.

Никитушкин был старый воин. Он никак не мог привыкнуть к тому, чтобы обращаться по званию и, следуя привычке, усвоенной еще в гражданскую войну, обращался по должности.

На столе, попахивая керосином, лежала свежая газета, и Яков Иванович про себя похвалил Хватова: «Молодец, комиссар! Когда же он успел выпустить?»

— Хватов работает? — спросил по телефону Яков Иванович.

Дежурный телефонист ответил:

— Товарищ Хватов пятнадцать минут назад сказал, что ложится на полчаса отдохнуть. Позвонить?

— Нет, не надо. — Яков Иванович позвонил к оперативному дежурному и сказал, что выезжает в исходный пункт.

...Пропустив мимо себя полк Нелидова, Железнов, Добров и адъютант, чтобы разогреться, пробежались по накатанной, хрустящей свежим снегом дороге.

Звезды блекли. Казалось, это происходит от сильного мороза, а не оттого, что наступает рассвет.

Яков Иванович оставил на исходном пункте Доброва, а сам сел в машину и направился за полком Нелидова. Вскоре его нагнал Хватов. На привале они вышли из машин и направились к дымившим махоркой бойцам.

Позади вдруг послышалось частое уханье разрывов. Железнов удивленно взглянул на Хватова.

— Как ты думаешь: что это такое?

— Что-то неладное, — ответил Хватов.

К ним приближалась следующая колонна полка. Вдруг колонна подалась влево, пропуская штабную машину. Когда машина поравнялась с комдивом, из нее выскочил Бойко.

— Приказ командарма! — доложил он. — Со стороны Наро-Фоминска на Головеньки прорвались фашисты! Приказано одним полком прикрыть Акулово и не пускать их в направлении Кубинки.

Яков Иванович развернул карту и на мгновение задумался. «Почему одним полком?..» — подумал он и громко крикнул адъютанту, хотя тот стоял за его спиной: