Испытание. По зову сердца

— О ком эта память-то? — раздалось в дверях, и в комнату в сопровождении полковника Куликова вошел полковник Добров. Добров представился Доватору по всем существующим у кавалеристов правилам.

Доватор, пожимая руку ему и вошедшему с ним полковнику Куликову, ответил, улыбнувшись уголками губ:

— Привет заслуженному конармейцу Ивану Кузьмичу!

То, что он назвал его по имени и отчеству, Доброву польстило. И он не удержался, чтобы не высказать товарищу по оружию своей обиды.

— Не послушали меня весной — расформировали! — развел руками Добров. — Расформировали шестую Чонгарскую. Да это же что ни полк, то история Первой Конной! И кони — один к одному! А теперь с бору да с сосенки... У командиров они еще на кавалерийских похожи, а у казаков простые — савраски. На их бы воду возить, а не воевать!..

— Не савраски, а настоящие сибирские, — перебил его Доватор. — Неприхотливая и выносливая забайкальская порода! На этих конях мы в любом месте: и по лесам, и по болотам — пройдем. Хочешь, тебе, как старому буденовцу, подарим...

— Не надо, — покачал головой Добров. — Если хотите помочь, то вызволите старого буденовца из инфантерии. — Он говорил необычным для него тихим, взволнованным голосом. — Не приживусь я здесь... Не по нутру мне «царица полей — матушка-пехота»! Рука клинка требует, а душа — конной атаки!..

Доватору стало жаль Доброва, и он пообещал ему при первой вакансии взять к себе в корпус заместителем командира кавалерийской дивизии.

Добров молча крепко пожал Доватору руку.

Он хотел что-то еще добавить, но в этот момент вошел командир кавалерийской дивизии, с которой должна была на рубеже Горбово взаимодействовать дивизия Железнова.

Бойко перенес на соседний стол большую настольную лампу. Генерал Доватор развернул на нем свою карту, и все склонились над ней. На этой карте было нанесено его решение прорыва фронта и рейда кавалерии. Нарисованная им изогнутая красная стрела, взяв основание на линии населенных пунктов Локотня — Спасское, пронзала фронт гитлеровцев и, стремительно поднявшись на север к Тростенскому озеру, вонзалась там в опорный пункт противника — Сафониху. От Сафонихи стрела резко поворачивала на запад, дугой спускалась к югу. Она напоминала теперь руку, которая обхватывала все, что находилось севернее дороги Звенигород — Руза. Далее у Захряпина стрела пересекала извилистую синюю нить реки Рузы и здесь сливалась с другой стрелой, определяющей направление удара 5-й армии, а затем выходила к историческим местам Бородинской битвы. В этих местах 5-я армия должна была соединиться с идущей из района Боровска соседней 33-й армией. Таким образом, овладев историческими местами Шевардино и Бородино, войска этих двух армий и кавкорпуса должны были окружить и уничтожить основную группировку войск можайского плацдарма противника.

Доватор карандашом показал на сильно укрепленный пункт гитлеровцев — Горбово, куда были направлены две красные стрелки. Одна шла с северо-востока от основной стрелы, обозначавшей движение кавкорпуса, — удара полка кавдивизии, другая — с юго-востока, она изображала удар правофлангового полка дивизии Железнова.

— Вот здесь, товарищ Железнов, — сказал Доватор, — мы ведем вместе с вами последний бой, а потом расходимся, как в море корабли. Я — на север, а вы — на запад... Не огорчайтесь! За рекой Рузой мы снова встретимся и будем вместе наступать в тех местах, где наступали наши предки — Кутузов и Багратион. — И со свойственной ему живостью Доватор стал по этапам излагать план взаимодействия своей дивизии с дивизией Железнова. Одновременно, по данным майора Бойко, он уточнял положение противника, то и дело задавая майору вопросы: — А здесь что?.. Сколько?.. Нельзя ли поточней?..

Добров с восхищением смотрел, как умело наносил Доватор на свою карту новые, сообщенные ему майором Бойко данные о противнике. И невольно сравнивал карту Доватора со своей, где за густыми мазками карандаша иногда пропадало целое селение. Чтобы не конфузиться перед будущим начальником, Добров спрятал свою карту в планшетку. Зато когда разговор зашел о рейде, Добров решил блеснуть своими познаниями.

— Если бы я был Главнокомандующим или Начальником Генерального штаба, — размеренно начал он, — я бы отменил рейд вашего корпуса. Кавкорпус надо использовать там, где есть оперативный простор... — Тут он вспомнил бои 1919 — 1920 годов под Иловайской, и под Ростовом, и под Егорлыкской, и поход на Варшаву, и даже разгром Врангеля. — Вот это простор!.. — воскликнул Добров. — Развернется, бывало, дивизия — и пошла рубать!.. А здесь что?.. Леса да села, никакого тебе простора!.. Эскадрон, пожалуй, развернется, ну, может быть, еще полчок, и все!.. То ли бывало? Вот протрубили трубы. Командир с клинком рванулся вперед. — Добров покрутил рукой над своей головой. — И понеслась за ним несметная конная лава. Рев, клинки сверкают, знамена полощутся!.. И смерть врагу!..