Испытание космосом

Он и в самом деле был рад. Его встревожило открытие, что квартира на тридцать пятом этаже, зато приятно было обнаружить, что у него нет ощущения высоты. Везде горел свет, окна были завешены, пол под ногами прочен — он чувствовал себя в тепле и в безопасности. К его удивлению, миссис Талли и впрямь оказалась превосходной стряпухой — он обладал обычным для холостяка недоверием к поварам-любителям. Он позволил себе отдаться приятному ощущению дома и безопасности; ему удавалось даже не слышать большую часть злобных самоуверенных замечаний шурина Джо.

После обеда он развалился в удобном кресле со стаканом пива в руке и начал смотреть телевизор. Показывали музыкальную комедию. Он смеялся так, как ему не приходилось уже долгие месяцы. Но вот комедию сменила религиозная программа, хор национального собора — он машинально слушал его вполуха, одновременно следя за общим разговором.

Хор уже наполовину одолел «Молитву о странниках», когда он вдруг до глупости ясно осознал, что именно они поют:

Благословен тобою тот,
Кто в бурном море смерти ждет.
О Всемогущий, слушай нас,
Пусть до тебя дойдет наш глас.
Своею властною рукою
Ты управляешь звездным роем.
Тобой спасен да будет тот,
Кто в космосе вершит полет…

Ему захотелось выключить телевизор, но надо было дослушать до конца, — не мог он не слушать этого пения, хотя сердце у него сжималось от невыносимой тоски по дому, присущей безнадежным скитальцам. Когда он был еще курсантом, он мог при звуках этого гимна разреветься. Теперь он отвернулся от остальных, пытаясь скрыть от них капли, текущие по щекам.

Когда хор пропел «аминь», он быстро переключил на какую-то другую программу — первую попавшуюся — и склонился над телевизором, прикинувшись, будто поглощен настройкой, стараясь овладеть своим лицом. Затем он повернулся к обществу, внешне спокойный, хотя ему мерещилось, что всем виден этот ком, застряв ший у него в горле.

Шурин все еще высказывался.

— Нужна хорошая аннексия, — говорил он. — Вот что нам надо бы проделать. Соглашение Трех Планет — вот еще чушь! Какое они имеют право диктовать нам, что можно и чего нельзя делать на Марсе?

— Ладно, Эд, — примирительно заметил Талли, — это же их планета, верно? Они же раньше там были.

Эд оставил этот вопрос в стороне.

— А разве мы спрашивали индейцев, нужны ли мы им в Северной Америке? Никто не имеет права захватывать то, с чем он не умеет обращаться. Правильная эксплуатация…

— Ты спекулируешь, Эд.

— Да ну? Никакая это была не спекуляция, если бы правительство не состояло из кучки бесхребетных старых баб. «Права аборигенов», в самом деле! Какие такие права может иметь шайка выродков?

Сондерс поймал себя на том, что сравнивает Эда Шульца с Нэтом Сутом, единственным марсианином, с которым он сам был хорошо знаком. Благородный Нэт, который успел состариться, когда Эд еще не родился, и все-таки он считался молодым среди своих сородичей. Нэт… Да, Нэт мог часами сидеть с другом или с хорошим знакомым, не произнося ни слова, не нуждаясь ни в каких словах. «Срастаться вместе» — так они называли это. У них вся раса настолько срослась вместе, что им не нужно было никакого правительства, пока не явились земляне.

Однажды Сондерс спросил своего друга, почему он так мало трудится и довольствуется немногим. Прошло больше часа, и Сондерс уже начал жалеть о своем вопросе, когда Нэт ответил:

— Мои отцы работали, и я устал.

Сондерс выпрямился в кресле и взглянул шурину Джо прямо в лицо:

— Они не выродки.

— Да ну? А вы, конечно, специалист?

— Марсиане не выродки. Они просто устали.

Талли усмехнулся. Шурин заметил это и начал сердито:

— А вы-то с какой стати об этом рассуждаете? Вы что, были на Марсе?

Сондерс вдруг понял, что перестал себя контролировать.

— А вы? — спросил он предостерегающе.

— Это неважно. Лучшие умы считают.

Билл предоставил ему продолжать и не возражал больше. К его облегчению, Талли вскоре заметил, что, так как им всем надо рано вставать, наверное, пора подумать о том, чтобы устраиваться на ночь.

Билл пожелал спокойной ночи миссис Талли и поблагодарил ее за прекрасный обед, затем Талли провел его в комнату для гостей.

— Единственный способ избавиться от этого семейного наказания, которое на нас свалилось, Билл, — сказал он извиняющимся голосом. — Можешь еще посидеть сколько захочешь. — Талли подошел к окну и открыл его. — Ты здесь хорошо выспишься. У нас достаточно высоко, и воздух здесь чистый.

Он высунул голову из окна и несколько раз вдохнул.

— Ничто не сравнится с настоящим товаром, — продолжал он, отойдя от окна. — Я в душе деревенский

мальчишка. Что случилось, Билл?

— Ничего. Ровно ничего.

— Мне показалось, что ты немного побледнел. Ладно, спи спокойно. Я поставил будильник на семь, времени у нас хватит.

— Спасибо, Джо. Спокойной ночи.