Исправляя ошибки

Что не так с этой женщиной? Все мои девицы текли от таких романтических поездок. Река, птички, лес, мужик у мангала. Это мечта любой телки. Но только не Сашина, похоже.

Ей пришлось объяснять, как инопланетянину.

– Я же рассказываю тебе про природу. Погода супер. Народу в будни почти нет. Послушаем птичек и реку. Данису будет полезно.

– Нет, у меня работа, – Саша вернулась к кормлению, не смотрела на меня больше.

– Возьмешь с собой ноут, поработаешь, пока мы будем гулять.

– С какой стати ты собрался гулять с моим сыном? Ты и так с нами тут таскаешься каждый день. Нет, Марат. Не надо нам никакой природы.

– Тебе не жалко пацана? Так легко за него все решаешь – никакого отца, никакой природы, никакой нормальной жизни.

Саша резко повернулась и ткнула ложкой мне в грудь.

– Как раз нормальную жизнь я ему и пытаюсь обеспечить. Но тебе не понять, конечно. Я не буду в сотый раз объяснять. Продолжай считать меня сукой. Так проще.

Я много мог бы сказать про ее упрямство, эгоизм и паранойю. Но она меня опять достала. Саша имела удивительное свойство: взвинчивать нервы с полпинка. Ругаться с ней и правда не хотелось. Поэтому я перешел на другой уровень убеждения – приказ.

– Проще, ага, – согласился я. – Давай упростим до максимума. Собирай вещи, приготовь Дану еду. Мы едем завтра на природу. Я хочу мяса с углей и не собираюсь оставлять тебя дома одну. Поняла?

Саша пыхтела, размешивая суп в детской тарелке. Она зачерпывала и выливала все обратно. Дан устал открывать рот и сам потянулся к ложке.

– Ты поняла меня? – повторил я, повышая голос и добавляя угрозу.

– Да, – тихо ответила Саша, едва сдерживая слезы.

Мне сразу стало стыдно и противно от своего террористического наезда. Но в последнее время я страшно страдал от недотраха и постоянного желания. В обоих случаях была виновата именно Саша. Терпения мне ее упрямство точно не добавляло.

Я ушел к себе. Это максимум, что я мог сделать – не действовать ей на нервы и спокойно подрочить. Залог здоровья и тишины в доме.

Хотя меня уже тошнило от собственной руки, но приходилось принимать синтетические оргазмы как лекарство. Иначе мой вечно напряженный член просто отвалится.

«Она сама виновата», – повторял я себе снова и снова.

Не носит белье.

Разделась при мне.

Мокрая мойка, прилипшая к соскам.

Слишком красивая.

Слишком упрямая.

Еще и умная.

Последнее тоже возбуждало.

Все возбуждало.

Я кончил в кулак и скорее потянулся к салфеткам, чтобы вытереться. Как всегда, после лекарства – горечь. Я сам себе был противен. Мог сделать звонок и поехать к любой бывшей. В Казани у меня осталась не одна готовая на все подружка. Но – нет. Я предпочитаю жить с чужой женой и ее сыном, терпеть вечный стояк и сцеживаться в ладонь.

Дожил, блять!

Я предвкушал новые мучения. Каждый день рядом с Сашей без возможности обладать ею подобен пытке. Но меня отвлек Костик и работа. Я, конечно, по-свински свалил, бросив на партнера все дела. Но Костян справлялся. Не зря мы делили прибыль пополам. Оба были кончеными трудоголиками и никогда не жаловались. Я действительно не был в отпуске пять лет, со дня становления фирмы. Мне просто не хотелось. Костик пару раз мотался куда-то на острова, но ему это настоятельно советовал мозгоправ. Возвращался он оттуда ни фига не отдохнувшим, скорее злым. Я смотрел фотки, где Костя исполнял все задания психолога, и ржал. Как будто на курорте он работал, а не отдыхал.

Мы оба любили свою работу. Такие вот придурки.

Поэтому деловые разговоры меня не напрягали, а заземляли что ли. Мне пришлось просидеть в таблицах до вечера. Дерьмовая работа, но нужная. Даже рутина мне нравилась больше безделья. Закончив дела почти к ночи, я решил не трогать Сашу сегодня. Она, конечно, опять сидела на кухне, работала. Обычно я торчал рядом, подсматривая и интересуясь ее клиентами. Этим вечером решил сразу пойти принять душ и лечь спать. Драконить Сашины нервы еще сильнее мне не доставляло удовольствия. Она вспыхивала едва ли не быстрее, чем я, если мы начинали спорить. Не надо ей психовать. Еще молоко пропадет.

Блин, зря я про молоко вспомнил. Хоть опять иди дрочи.

Не пошел. Остался в кровати и мучился стояком до глубокой ночи. Это была большая ошибка.

Проснулся я утром с палаткой и мокрыми трусами. Не обкончался, как в двенадцать, и то хорошо. Но смазки натекло уйма.

Я старался быть осознанным и поймать высокие вибрации Вселенной, как мама нас учила. Почти получилось. Я не винил Сашу в собственной эрекции, даже смоделировал себе подобие хорошего настроения. Дан проснулся и играл на кухне кастрюлями. Саша размешивала для него кашу.

– Доброе утро, – поздоровался я бодро.

Саша сдвинула брови и буркнула:

– Угу.

Дан встал и сделал ко мне три шага.

– Саш, смотри, он ходит! Молодец, мелкий.

Я поймал Дана, и мы вместе ржали, как кони, радуясь первым шагам.

– Он давно ходит, – мрачно сообщила Саша.

Я не согласился:

– Да, но за руку и по мебели. Я не видел, чтобы сам…

– Ты и не жил с нами, чтобы видеть, – продолжала злиться Саша. – Он пошел, едва девять месяцев исполнилось, но чаще ползает. Это полезнее, поэтому я не настаиваю на шагах.