Исправленное издание. Приложение к роману «Harmonia cælestis»

По-моему, искренность — бесполезная категория. Это уже показал случай Грабала, когда потерпела фиаско великая искренность великого человека. Историю уже не распутать, и всякая попытка выжить лишь затягивает новый узел. Ясно одно: человек — существо слишком хрупкое. Мне кажется, что стать стукачом может каждый. И, знакомясь с отчетами этих несчастных созданий, я понимаю, что на их месте мог оказаться любой из нас, ибо всем нам присущи хрупкость и слабость. Нужно немного, достаточно неудачного стечения нескольких обстоятельств; например, если взять с потолка: одиночество, сверхчувствительность плюс, допустим, алкоголичка мать, некоторые амбиции и подростковая фрустрация из-за неуверенности в своем таланте, который, может, и есть, но не того масштаба, да грандиозная оплеуха — но, стоп, тут я ошибаюсь, пытаясь описать неустойчивость человеческой психики во всех многообразных ее проявлениях… Я не хочу искать оправданий и не хочу ничего релятивизировать.

Я посмотрел также, что говорят о своих отцах дети нацистских преступников. Перебор в кубе.

Сын Менгеле. Публичное покаяние, вечный стыд. Отца уже нет, а сыну до смерти тащить его груз. Мой отец все равно мой отец. — Пространства для маневра здесь нет.

Ганс Франк, гауляйтер Польши. Один из его сыновей тихо мучается угрызениями совести. Его жена признается, что он до сих пор часто плачет из-за отца. Что отец сломал ему жизнь. Мою — не сломал. И что после всего, что совершил отец, он не имеет права на счастье. — Какое еще право? По-моему, быть счастливым — это способность. И еще, что он тянет его куда-то вниз, в болото, и ему нечем дышать. Этого я пока не испытывал, но дышать стало тяжелее, это правда.

Я думаю о нем каждый день, говорит этот сын Ганса Франка.

Второй сын яростно ненавидит отца и написал он нем разоблачительную книгу. Der Vater. Eine Abrechnung[101]. «Убийца», «слабак, надменная бесхарактерная креатура», «трусливая марионетка», «старый двуликий ханжа» и т. д., хрипит он.

В «ночь длинных ножей», когда эсэсовцы вырезали в тюрьме Штадельгейм людей СА, их отец выступил против этой акции, и Гитлер устроил ему разнос. «Это был тот момент, когда мой отец стал предателем». — А в жизни моего отца когда был этот момент? Все же Поллачек — это не Гитлер. Ну хватит.

На вопрос, почему их отец совершал то, что совершал, ответить они не могут. «Непостижимо». «С одной стороны — образ доброго отца, с другой — стоящего перед трибуналом преступника».

Более смиренный сын добавляет к этому, что хотел бы иметь не другого отца, а более «сильного». Я другого отца не хотел бы иметь вообще, но видеть его более сильным — конечно, хотел бы.

Гарри Мулиш в своей новой книге[102] пишет о Гитлере как о ничтожестве — он никто, не мужчина, не человек без свойств (тут, возможно, он ошибается), а пустота, обладающая свойствами. Осуществленная невозможность. Реально существующее Ничто. — Параллели напрашиваются сами собой, но не будем их проводить. Проблема Мулиша та же самая, что и у меня: какое отношение имеет персонаж романа к реально существовавшему человеку? Точнее, в случае с Мулишем это не проблема писателя, а проблема его книги. Со мной все ровно наоборот.>

9 октября 1969 года.Служебная записка. Они уже приступили к работе. Проинструктировал агента относительно Г. К. X. в связи с акцией в Отделе выдачи паспортов.

16 октября 1969 года. Первое донесение после болезни. Почерк его не изменился, разве что буквы стали помельче. Докладывает о Г. К. X. (фигурирующем в досье «Наблюдатели»). Он рассказал, что, помимо живописи, занимается также проблемами онкологии, а еще подготовил рукопись о нейтронах объемом в 1300 страниц, которую собирается передать в ЦК партии для возможного использования при создании венгерского атомного реактора. На мое замечание, что за это могли бы неплохо заплатить за границей, он ответил, что из патриотических чувств хотел бы, чтобы его изобретения приносили пользу Венгрии. К несчастью агента, у выхода из паспортного отдела его жертву ждал сын, поэтому наблюдение пришлось прекратить. Друзья агента пригласили его в Тихань (где они проживают).

Докладывает он и об эмиграции сына, о чем их известила живущая в Вене тетя — сначала намеками, а затем прямым текстом. Мероприятия: об эмиграции сына он должен поставить в известность органы внутренних дел по месту жительства. Заданий нет.