Исправить (ЛП)

Остановившись в нескольких футах, я сердито смотрю на него и с притворным беспокойством в голосе спрашиваю:

— Вам нужна помощь? Вы заблудились? Вам подсказать дорогу?

Он замолкает, опешив.

— Прошу прощения. Вы кто?

Я слегка усмехаюсь.

— Я тот, чью жену ты только что целовал.

Мудак, побледнев, напрягся. Да, такого он явно не ожидал.

— Она не говорила, что ты здесь, — говорит он спустя пару долгих секунд, и я должен отдать ему должное — он совсем не оправдывается и стоит на своем.

— Все так, — мягко комментирую я. — Я сломал тебе кайф?

Его глаза сузились.

— Она сказала, что в разводе.

—Угу, — киваю я, ухмыляясь еще шире. — Но забыла упомянуть, что мы живем под одной крышей.

Он выглядит удивленным и слегка озадаченным. Затем, оглянувшись на хижину, он усмехается мне в ответ.

— Уверен, если бы она все еще была твоей, сейчас бы ты уже пытался выбить из меня все дерьмо.

Пытался. Пытался выбить из него все дерьмо? Вздохнув, я невесело усмехаюсь.

— Вряд ли ты представляешь для меня угрозу.

Ухмылка исчезает с его лица. — Я видел тебя в вестибюле на днях. И помню взгляд, которым наградил меня… Ты и тогда не чувствовал угрозы?

Значит, все-таки узнал. Он что, пытается меня разозлить? И этим заткнуть мне рот? Удачи!

— На тот момент я не знал, что ты из тех парней, что вручают визитку и после поцелуя молча уходят прочь.

— А сколько времени прошло с тех пор, как она целовала тебя?

О, да! Он думает, что последнее слово останется за ним. Чертов слабак!

— Вообще-то, сегодня утром, — отвечаю я, и это чистая правда.

Неуверенность проскальзывает в его глазах, и видно, как рушится его решимость. Он думает, что Пейдж использовала его, чтобы вызвать у меня ревность.

Что она, вероятно, и сделала.

— Поверь мне, — невозмутимо отвечаю я. — Это не то, что тебе нужно в жизни.

Я говорю напоследок, перед тем как не оглядываясь, направиться прямо к хижине. Хорошо, что мне удалось сохранить достоинство и до конца быть вежливым. Но мне так хотелось, чтобы он дал повод ударить его по лицу.

Мое сердце сейчас готово выпрыгнуть из груди и мне нужно успокоиться, прежде чем встретиться с Пейдж. Но я понятия не имею, как это сделать. То, как она целовала этого парня навсегда засело у меня в мозгу. Понадобится лоботомия, чтобы хоть как-то избавится от этого.

Деревянные доски патио скрипят под моими ногами, когда я онемевшими пальцами вставляю ключ-карту в замок. Раздается щелчок, и ухватившись за ручку я толкаю дверь, позволяя ей захлопнуться за моей спиной. На полпути в тускло освещенную гостиную я замечаю Пейдж на кухне. Она стоит у холодильника и достает бутылку воды. Повернувшись, она спокойно смотрит на меня.

Глубоко вдохни. Держи себя в руках.

— О чем, черт возьми, ты только думала? — рявкаю я на нее.

Вытаращив на меня глаза, она замирает с наполовину открытой бутылкой.

— Прости, ты о чем?

Я подхожу к ней.

— Уходишь посреди ночи с первым попавшимся парнем из бара? Какого хрена, Пейдж?

— Ты что, серьезно? — она недоуменно хлопает глазами. — Какое тебе до этого дело?

Усмехнувшись, я пересекаю кухню пока не оказываюсь прямо перед ее носом.

— Ты имеешь в виду то, — говорю я тихим и злым голосом, — что мне должно быть наплевать, когда моя жена и мать троих моих маленьких детей может попасть в опасную ситуацию?

— Что ты ко мне пристал? — закатив глаза, она продолжает открывать бутылку с водой. — Я встретила милого парня, который из вежливости проводил меня до порога. Чтоб ты знал, я ощущала себя в большей безопасности, чем если бы шла одна.

— Поверь мне, все они на первый взгляд милые, — выдыхаю я. — Пока спят зубами к стенке.

— Ты прав. — она морщит нос и, уходя, бросает через плечо: — Я забыла, тебе же хорошо знакомы такие личности. Ты все силы прикладываешь к тому, чтобы они не попали в тюрьму.

— Детка, твои подколы уже наскучили, — фыркаю я. — Придумала бы что-нибудь новенькое.

Не удостоив меня взглядом, она неторопливо идет в гостиную, и я следую за ней, хмурясь, когда она плюхается в одно из роскошных кресел и откидывает голову назад, чтобы глотнуть воды. Затем она сбрасывает туфли на высоких каблуках и с деланной небрежностью кладет босые ноги на дубовый кофейный столик, что так непохоже на нее.

Прищурившись, я рассматриваю ее лицо. Несмотря на полумрак, вижу, как пылают щеки и блестят глаза. Значит, что она не ограничилась одним стаканом. Думаю, можно назвать это «слегка навеселе». Черт возьми, ей тем более нельзя было оставаться наедине с незнакомцем.

— Признайся, — бросает она многозначительный вызов. — Тебя ведь не беспокоит моя безопасность? Ты просто ревнуешь.

Что-то внутри меня обрывается.

— Я был вне себя от беспокойства! — И я рычу, когда она, глядя на меня, морщится от отвращения, как подросток: — Мне пришлось грубо оборвать своего клиента. Очень дорогого и важного клиента! Прежде чем бросить его в баре, чтобы удостовериться, что с тобой все в порядке.

Я останавливаюсь, чтобы перевести дыхание. У меня начинается дикая головная боль, которая только усиливается от ее раздраженного вида.