Исправить (ЛП)

Дверь на короткий лестничный пролет, ведущий прямо на крышу, всего в нескольких футах вниз по коридору. Я придерживаю дверь и смотрю Пейдж прямо в глаза, пока она входит. Мы поднимаемся в тишине, и я стараюсь держаться на шаг впереди, чтобы первым добраться до двери, ведущей наружу. На этот раз, открывая перед ней дверь, я медленно отступаю назад и освобождаю ей место. Она останавливается посреди дверного проема.

— Если тебе не нравится, что я сама открываю двери, МакКинли, то я определенно не та, кто тебе нужен.

— Нет, — я придвигаюсь ближе, вторгаясь в ее личное пространство. — Я уже все понял, помнишь? Весь день ты воюешь против всего мира, один на один. Так что, в конце концов, тебе не помешает парень, который откроет перед тобой двери.

Кажется, она пытается посмотреть на меня, как на полное дерьмо, но в глубине ее глаз что-то мелькает. Намек на… удивление? Неуверенность? Что бы это ни было, оно согревает меня и заставляет ухмыльнуться.

Она молча выходит на свежий зимний воздух, направляясь к краю крыши, и я неторопливо следую за ней, позволяя тяжелой двери пожарного хода захлопнуться за мной. Она прислоняет свою сумку к бетонной стене, я делаю то же самое с портфелем.

Город раскинулся перед нами до самого горизонта покрывалом мерцающих огней. Отели и небоскребы сияют ярче всего, и мост Коронадо, с точками огней, похожими на натянутую нитку жемчуга, легко заметить. Я также узнаю по рождественским украшениям парк Бальбоа и могу точно определить местоположение квартала газовых фонарей. Потому что это мой город. Место, где я вырос и куда вернулся после колледжа. Я хотел быть поближе к отцу, и именно поэтому был так рад получить столь желанную работу в такой престижной фирме.

Посмотрев на меня искоса, Пейдж вдруг произносит:

— Надеюсь, ты не заблуждаешься в том, почему я пришла сюда с тобой. Это для того, чтобы ты сказал мне, что, по-твоему, должно произойти, а я бы тебе отказала.

Я внезапно начинаю хохотать. У меня покалывает в шее, и я глупо улыбаюсь ей. Она пытается смутить меня, бросая в лицо мои же собственные слова? Вот незадача.

Хотя следовало бы догадаться, слишком уж легко она согласилась подняться сюда. Учитывая, что я заставил ее просматривать файлы на несколько часов дольше, чем это было необходимо.

Что ж, единственный способ ответить — это перейти в наступление.

Придвинувшись к ней поближе, я кладу руку на металлические перила, рядом с ней и тихо говорю: — Мне кажется, ты считаешь, что мы здесь на равных. Ты, похоже, так и не поняла, что, когда я чего-то хочу, я это получаю.

Она смотрит на меня горящими глазами и усмехается.

— Объясни мне тогда еще раз, почему же ты обиделся на то, что я назвала тебя нахальным?

Я поворачиваюсь, и она оказывается лицом ко мне. Это позволяет сократить пространство между нами, даже не прикоснувшись к ней.

— Говорить тебе, что ты будешь моей, слишком нахально, если это неправда.

Она открывает рот, чтобы, конечно же, произнести очередную колкость, но ее прерывает яркая вспышка, которая освещает небо, сопровождаемая оглушительным грохотом. В воздухе расцветает огненный шар, стреляя искрами, прежде чем исчезнуть в темноте ночи. Вскоре взрывается еще один светящийся фейерверк, затем еще один, а затем целая серия светящихся огоньков, похожая на сияющий и переливающийся водопад. Пока мы любуемся ими, фейерверки, продолжая взрываться, освещают и раскрашивают городской пейзаж.

Я пользуюсь кратковременным затишьем, чтобы наклониться к ней и прошептать:

— С Новым годом, Пейдж Уотерс!

Она поворачивается ко мне с жестким и безжалостным выражением на лице. — Только попытайся меня поцеловать и я отшлепаю тебя.

— Спасибо за предупреждение. — Улыбаюсь и, наклонив голову тянусь к ней. Она тут же поднимает руку, чтобы залепить мне пощечину, но я рефлекторно перехватываю ее запястье. Она сердито вздыхает от злости и вот уже второй рукой пытается ударить меня, но я тут же сжимаю и ее.

Сердце начинает бешено колотиться, пока мы стоим, вперившись друг в друга, и чего-то ждем, просто ждем… Но что же дальше? Она не дергает руками, не предпринимает никаких действий, чтобы вырваться из моей хватки, и когда фейерверк начинается снова, раскат за раскатом, отражаясь в холодном ночном воздухе, я задерживаю дыхание, ожидая требования отпустить.

Если она так поступит, я отпущу. В этом нет никаких сомнений, никаких неясностей. Да, я давил снова и снова, но только потому, что сигналы тела, которые исходили от нее с того момента, как мы впервые встретились глазами, противоречат словам. Даже сейчас она смотрит на меня отнюдь не равнодушно. С самого первого дня ее рот извергал враждебность, а глаза умоляли меня прикоснуться.

Но все это не имеет значения, если она сейчас скажет «нет». Просто я не из таких. Но она молчит, не сопротивляется, не спорит. Просто смотрит на меня блестящими глазами, раскрасневшись и приоткрыв губы.

— О, черт, — медленно шепчу я, когда осознание скручивается в животе. —Тебе это нравится, не так ли?

Она сжимает губы, ноздри раздуваются.

— Это, — я дергаю ее за запястья — тебя заводит?