Исповедь «вора в законе»

Я мог бы пролистать в памяти еще не один десяток страниц своих воспоминаний. Но чем ближе события, о которых рассказываю, к сегодняшнему дню, тем труднее выставлять их на суд читателя. Хотя бы потому, что многие из людей, которых я должен назвать, либо достаточно молоды и у них все еще впереди, либо близки мне настолько, что не хочу лишний раз сыпать соль на их раны, начавшие, может быть, заживать. Вот почему о годах, прожитых после злополучной кражи сейфа, подробно не рассказываю.

А после — та самая встреча с Сизым, которая едва не кончилась для меня плачевно. Спасибо Ивану Александровичу, что все обошлось.

…И вот мы сидим у него дома, гоняем чаи и ведем разговор о моих записках и других интересных вещах. Квартирка тесная, однокомнатная. Старая мебель с потускневшей от времени полировкой. Нет даже письменного стола — работает Иван Александрович на краешке большого обеденного, как и я в своем общежитии. Зато сколько у него книг — стеллажи и в прихожей, и в комнате заставлены сверху донизу.

Жена Ивана Александровича Оля подала к чаю кулебяку с рыбой — собственной выпечки, посидела с нами немного и ушла на кухню хлопотать по хозяйству. Иван Александрович участливо и подробно расспросил меня о житье-бытье, о работе. И уж потом перешел к предмету разговора.

Не резон мне хвастаться, но скажу, что похвалы удостоился. Особый интерес вызвали у него те места записок, где я рассказываю о кафе, в котором воры обедали, и о Золотом.

— Понимаешь, Валентин Петрович, — Иван Александрович оседлал, как я уже догадался, своего любимого скакуна, — только закоренелый упрямец не разглядит в этом черты исподволь зарождавшейся организованной преступности. Ваши сборы в кафе на Сретенке, вообще говоря, напоминают сходки.

— Прошу прощения, Иван Александрович, но во время обедов мы никогда не обсуждали вопросы, по которым нужно было голосовать. Так, мелочовку разную: кому помочь материально, кого выручить из беды. Одних мирили, других приструнивали.

— Да я, дорогой Валентин Петрович, вовсе и не собираюсь ставить знак равенства между вашими обеденными застольями и «сходняками». Кафе было как бы рабочим органом, постоянно действующим между сходками. Да и вы сами, перечисляя вопросы, которые решались в часы обеда, в сущности, подтверждаете этот вывод. Сходки собирались, когда возникала необходимость принять какое-то очень важное решение. Кто-то нарушил воровской закон, ссучился, предал подельника. А вот житейские, бытовые и прочие повседневные дела вы обсуждали за обедом. Не так ли?

Подумав, я с ним согласился.

И еще одно место в ваших записках показалось мне в этом смысле важным, Валентин Петрович. Это рассказ о Володьке Золотом. Примечательная фигура. Мудрый, добрый, человечный. Почти как вождь. Я чувствую по воспоминаниям, что он для Вас остался легендарной личностью.

— Авторитет был непререкаемый, что верно, то верно, — подтвердил я. — Но вождь — это уж слишком громко, Иван Александрович.

— Не скажите. Именно из таких, как Золотой, и вырастали мафиози. Для этого были у них все предпосылки — и голова на плечах, и хватка, и большие деньги.

Мы допили успевший остыть «чифир» и вышли на лестничную площадку покурить. Оля сидела на кухне с вязаньем в руках.

Иван Александрович отстаивал свои позиции, как всегда, с жаром. Хотя, если честно, в этот раз не было у меня никакого желания с ним спорить. После долгих раздумий над тем, что говорил он тогда, год назад, я все больше убеждался в его правоте. И из оппонента фактически стал его сторонником.

Когда мы вернулись в комнату, я задал вопрос, который, так сказать, заготовил впрок, — давно уже не давал он мне покоя.

— Иван Александрович, вот мы с вами и прошлый раз, и сейчас все говорим о «ворах в законе», «старых», и «новых», сравниваем. Почитай, все косточки перемыли и тем, и другим. Меня же, как и многих, в нынешнее смутное время волнует больше всего наша доморощенная мафия. Неужто организованная преступность настолько сильна и опасна для общества, как пишут в газетах и показывают по телевизору?

Иван Александрович, поднявшись со стула, по привычке ходил по комнате.

— Откровенно говоря, Валентин Петрович, этого вопроса я от вас ждал. И постараюсь без всякой утайки на него ответить. Да и что тут, собственно, скрывать, если наличие у нас организованной преступности признано уже на государственном уровне. Года два назад еще шли жаркие споры: есть ли она. А нынче об ее опасности говорят и в Верховном Совете, и в правительстве, принимают постановления, как с ней бороться. Что творят нынешние мафиози и какие используют хитроумные способы обогащения — вашим «ворам в законе» и не снилось.

— Кое-что я читал, Иван Александрович. Хотя больше опять же пишут о рэкетирах.

— К сожалению, многие до сих пор сводят эту проблему к рэкетирству и ликвидации небольших по численности организованных групп. Не понимая, что все это лишь поверхность огромного айсберга.

— А может, побаиваются забираться поглубже. Особенно, если у самих рыльце в пушку.