Исповедь «вора в законе»

Куцый, для которого риск был второй натурой, не мог сидеть без дела. Когда стемнело, он, положив в карман наган, куда-то ушел. На хате появился уже к утру с чемоданом, набитым дорогими вещами. Рассказал, что нарвался на патрулей, и пришлось выпустить два «масленка». При нас он прокрутил барабан, в котором оставалось пять патронов. Кто станет очередной его жертвой?

— Неудобная все же «дура», — посетовал Король, прицеливаясь в висевший на стене портрет вождя.

— Ой, что ты, что ты — погубишь, — засуетился при этом дядя Вася.

— Хотя получше «мелкашки».

— Намек понял, — Валентин улыбнулся краешками губ. — Постараюсь добыть «парабеллум».

Но Куцему в тот раз так и не удалось воспользоваться этой услугой. Во время очередной дерзкой вылазки он попал в засаду. Стал отстреливаться. «Опер» тоже применил оружие, ранив его в ногу. Куцего изловили с поличным: в одной руке он держал наган, в другой — сумку с вещами.

А вскоре на одном из непредсказуемых поворотов воровской тропы попали в беду и мы с Костей. Началось с того, что на Рогожском рынке меня подловил сам Михальков — гроза карманных воров. Я расплакался, сказал, что остался круглым сиротой, и Михальков распорядился отправить меня в детскую комнату милиции. На другой день пришла тетя Соня, причитая и пуская слезу, показала метрики «своего Алешеньки», и меня отпустили. Вот когда стало мне понятным, для чего еще они были нужны.

Но на свободе мне довелось гулять недолго. Опять схватил за руку Михальков — на этот раз погорели мы вместе с Костей. Подержав немного в милиции, нас отправили в Даниловский детприемник.

Условия в этом «закрытом заведении» были неплохие. Чистая постель, кормили три раза в день. Воспитатели читали вслух интересные книги. И кино нам показывали.

Кому-то из ребят в приемнике нравилось. Помню, один мальчишка никак не хотел оттуда выписываться: у родственников, которые его разыскивали, опять придется жить впроголодь.

Но нас с Костей любая неволя уже тяготила. Устроимся с ним где-нибудь в укромном уголке и мечтаем: если вдруг нас куда-то повезут, обязательно убежим. И придем к тете Соне, где было так хорошо жить.

Два или три раза приезжал к нам Валентин Король. Привозил, гостинцы. Но свидания ему не давали.

Случилось ЧП: кто-то из воспитанников украл из кладовки килограмма два мяса, колбасу и хлеб. Нас выстроили в коридоре, и воспитатель — маленький горбатый мужчина, быстрыми шажками прохаживаясь взад-вперед, говорил, заметно волнуясь:

— Чья-то маленькая ручонка, подленькая душонка решила нас с голоду уморить. Пусть сама и сознается.

Но ребята только смеялись, и все усилия доброго воспитателя воздействовать на сознание провинившихся были напрасными.

После этого случая дверь кладовки укрепили решеткой, а часть пацанов, на кого падало подозрение, отправили в детские дома. В том числе и нас с Костей.

О своем плане совершить по дороге побег мы никому не говорили. Помнили совет Короля: посторонним не доверяйтесь, не называйте ни адресов, ни имен.

Перед отправкой нам вернули собственную одежду. Но поскольку на дворе уже стоял декабрь и было холодно, выдали казенные полупальтишки.

Нашу группу из двенадцати человек сопровождали двое провожатых. Куда мы едем, не говорили. Хотя, по всей вероятности, путь предстоял неблизкий — сухой паек выдали на три дня.

Привели на Казанский вокзал.

— Бежим, как только будут сажать в вагон, — шепнул мне Костя.

Вот мы и на платформе. В одно мгновенье, как по команде, бросаемся под вагон, слышим вдогонку:

— Держи!

Но где им. На улице уже темно, пути почти не освещаются (маскировка), кругом составы. А ноги у нас молодые, быстрые…

Стучим в дверь тетисониной хаты. Она всплескивает руками, вытирает платком слезы на глазах — рада до невозможности. Видя, что мы дрожим от холода, поит нас горячим чаем с молоком и укладывает в постель. Какая все-таки она добрая…

Когда мы проснулись, уже наступило утро. В большой комнате сидели Король и Шанхай, пили вино, разговаривали.

Они тоже нам обрадовались. Но Король тут же стал выговаривать:

— Пора, пацаны, быть поумней. А то, что ни день, одна дорога — на Рогожский базар. Там же вас как облупленных знают, нашкодили много, люди жалуются. Были б постарше — Михалек вас упек бы не в детприемник, а прямо в тюрягу. «В «Матросскую тишину»… В Москве рынков да вокзалов вон сколько. Любой выбирайте, а на этот — забудьте дорогу. И помните — не воруй, где живешь. Это, братцы, наша заповедь, она придумана не от хорошей жизни.

— Вот и Сенька, — продолжал он, расхаживая по комнате, — не раз ему говорили: слазь с «марки», банда Симакова того и гляди на хвост сядет. Нет, куда там, захотел меня перещеголять — вот и сцапали пацана. Скоро на суд пойдем…

— Всем нам сейчас надо быть начеку, — добавил Витя Шанхай. — Война скоро кончится, и за нас так возьмутся, что перья лететь будут. Тогда, чтобы хорошо жить, много думать придется.