Исповедь соперницы

Я молча вынул меч и встал плечом к плечу рядом с Эдгаром. Я совершил подлость, но теперь сделаю все, чтобы искупить вину. Я буду биться вместе с этим человеком, которого ненавидел, буду биться за женщину, которую боготворю, за ребенка, которого полюбил. Все равно пощады никому не будет.

— За мной! — вдруг воскликнул Эдгар и ринулся прочь, увлекая за собой Гиту с ребенком. Хромая и спотыкаясь, я поспешил следом. Мы промчались сквозь подлесок и оказались на противоположной стороне острова. Там, в тени нависающих над водой кустов, была привязана лодка.

— Скорее, ты успеешь, — велел граф Гите и всего на миг прижал ее голову к своей груди и горячо поцеловал. — Не медли, любовь моя, спасай дочь. Я задержу их.

И он бросился назад.

Я попытался помочь Гите сесть в лодку, но она словно окаменела. Взгляд ее был устремлен туда, где мелькали огни, слышались крики и звенела сталь.

— Ради самого неба… — взмолился я.

Внезапно она повернулась ко мне и протянула спящую дочь.

— Плыви, Ральф, и возьми с собой Милдрэд. Ты любишь ее — так позаботься о ней! И скорее, ради Пречистой Девы!

Я застыл, прижимая к себе дитя и ничего не понимая. А Гита вдруг стремительным движением вырвала мой меч, а затем толкнула меня в лодку. Я покачнулся, пытаясь поймать равновесие с ребенком на руках, и едва смог проговорить:

— О, нет! Это невозможно!

Милдрэд захныкала, почувствовав холод и сырость. А Гита с неожиданной силой оттолкнула лодку от берега.

— Поторопись, Ральф. Я останусь с ним до конца.

Совсем близко послышался топот ног, треск кустарника. Гита скользнула в заросли и исчезла.

Челнок покачивался на мелкой волне, Милдрэд что-то лепетала сквозь сон.

Всемогущий Боже! Все, что здесь происходило, случилось по моей вине, и вот теперь у меня была возможность спастись самому и спасти дитя той, которую я обрек на гибель…

— Ральф… — сонно проговорила Милдрэд, и ее теплая ладошка коснулась моей щеки.

Я едва не разрыдался. А на берегу метались темные силуэты, оттуда доносились гортанные вопли. Ждать больше нельзя. Я усадил девочку на носу лодки.

— Сиди тихо, цветочек мой. Сейчас я покатаю тебя по озеру.

Нужно собраться. Теперь я отвечал за ее жизнь и не имел права совершать ошибки. И вновь в моих руках оказался шест, и я налег на него. Плоскодонка стремительно заскользила по черной воде, Милдрэд, поджав колени, восседала носу, словно маленький эльф.

Позади грянул хор яростных проклятий. Раздался всплеск, полетели брызги — совсем рядом в воду угодила пущенная твердой рукой стрела. За ней еще одна, и еще. Но берег близок — сейчас спасительная чаща укроет нас от врагов.

— Ложись на дно, маленькая. Будь умницей.

Девочка повиновалась. И в то же мгновение я почувствовал тупой удар в спину ниже лопатки

Я налег на шест, и словно в ответ во мне взорвалась сумасшедшая боль. Но я не имел права останавливаться. Я вел плоскодонку, глухо рыча сквозь намертво сцепленные зубы, и воздух обжигал мои легкие, как кипяток.

И все-таки мне удалось ввести лодку в устье ручья — я понял это, когда ветви склонившихся над водой ив стали касаться моего лица. Я жадно хватал воздух ртом, а внутри меня — я чувствовал это — струилась горячая кровь, целые реки крови, заполняя все тело тяжелой, как расплавленный свинец, массой. Но я не мог останавливаться, я должен был увезти Милдрэд как можно дальше от охотничьего домика.

Шест в моих руках стал тяжелым, как мраморная колонна. Я поднимал его из воды и вновь опускал с приглушенным стоном. Дальше. Еще дальше…

Мир вокруг раскачивался и пульсировал. В какой-то миг я не удержал шест, и он исчез из моих рук. И тогда я осел на дно лодки. Все мои силы высосал туман, а теперь он, густой и белесый, не давал мне вздохнуть. Я пошевелился — и лодка закачалась.

Чудовищная сила опрокидывала меня навзничь, но почему-то я не мог лечь и вытянуться, как того отчаянно требовало мое тело. Что-то мешало, причиняя нестерпимую боль.

И только спустя некоторое время я понял сразу две вещи.

В спине у меня торчит тяжелая дальнобойная стрела. И это означает, что со мной все кончено.

Беспорядочно замелькали, перемежаясь, свет и тени. Из бесконечной дали долетел дрожащий детский голосок. Откуда он, из какой вечности?… Я уже не сознавал, где нахожусь. Мое тело пронизывал холод, воздух заканчивался, а вместе с ним иссякала жизнь.

Но меня это больше не тревожило. Чудесная легкость объяла мою душу. Там, в вышине, в разрыве белесой мглы, открылось бесконечное звездное небо. И мой взгляд был прикован к одинокой звезде, сияющей на черном бархате тьмы. Она была так далека — недосягаемая и неописуемо прекрасная. Звезда удалялась, уплывала во мрак, становилась все меньше, и вот — окончательно погасла…

Глава 12. ГАЙ. Март 1135 года.