Исповедь отшельника

Видеть бывшего возлюбленного Маше было неприятно. Но она поймала себя на поразившей ее мысли, что Володя не может забыть ее, до сих пор любит и хочет помириться. Нет, она не простила бы его. Но ее душа согрелась бы. Однако Володя явился к Маше не за прощением. Оказалось, тот фильм, что он снял о княжеских отпрысках и поиске сокровищ одного из родов, вышел таким сильным, что его номинировали на несколько премий, половину из которых режиссер уже получил. Но самое главное, Владимир собирался отправиться со своим творением на престижный международный фестиваль, и это обстоятельство сделало его не то чтобы популярным – заметным. У него стали брать интервью журналисты и приглашать на телепередачи в качестве гостя. К Маше же он явился, чтобы договориться. Владимир боялся, что, если он отхватит крутой приз на фестивале и станет-таки звездой, та, о которой в его фильме не упоминалось, заявит о себе и расскажет общественности правду о том, как на самом деле проходили поиски сокровищ. Маша послала Володю. Коротко, по-русски. На те самые три буквы. Но он не отстал. Маша замечала его машину то за углом своего дома, то на парковке возле офиса. Она не знала, просто ли он за ней следит или что-то задумал, поэтому решила на время выпасть из виду бывшего парня. И, взяв недельный отпуск, отправилась в благотворительный центр «Сила духа», узнав о нем от начальницы, сестра которой обращалась туда за поддержкой.

В центре Маша пробыла всего три дня, но, как оказалось, напрягла некоторых своим ночником. Ночник она привезла с собой. А еще пару футболок, трусиков, спортивный костюм и толстенный том «Хроник Амбера» Желязны, в котором имелись все книги серии. Ничего кроме этого. Ни телефона, ни компьютера, ни плеера. Но, как теперь выяснилось, нужно было с собой прихватить еще и фонарик.

– Девочки, у меня есть свеча! – услышала она голос Лидуси, когда волна паники при мысли об изгнании из общей спальни в темноту соседних помещений схлынула. – Правда, она ароматическая и кому-то может не понравиться запах сандала.

– Откуда она у тебя с собой? – недоуменно спросила Зоя.

– В соседнем здании открылась лавка с мелочами «хенд-мейд». Там куколки, керамика, вязаные салфеточки, бусики и в том числе свечи, сделанные вручную. Я купила днем одну в подарок.

– Доктору Назарову? – хихикнула «сестра».

– Вообще-то Лолите. Я заметила, что она любит древесные ароматы. Так что, я зажгу? Свеча горит мягко, уютно.

– Зажигай, – смилостивилась Галина.

Лидуся достала подарок директрисе и зажигалку. Раздался щелчок, затем Маша увидела крохотный огонек и наконец очаг того самого мягкого и уютного света, который дает свеча.

Маша сразу почувствовала себя в безопасности.

– Спасибо тебе большое, – поблагодарила она Лидусю. – Я завтра куплю три свечи. Тебе, Лолите и доктору Назарову.

– Да брось ты, – отмахнулась «сестра».

– Теперь нам можно спать? – проворчала Галя.

– А что-то и расхотелось, – заметила Зоя. – Может, покурить сходим?

Все отказались. Тогда Зоя крикнула:

– Афанасьевна, хватит делать вид, что спишь! Вставай, в библиотеку пошли, книжки я возьму.

Это она обратилась к пятой обитательнице их комнаты, учительнице, которая по привычке представлялась всем по имени-отчеству. А библиотекой они называли место для курения. Книжками, соответственно, сигареты. Этому Зою научила Афанасьевна. Она и ее коллеги именно так шифровались, наивно полагая, что ученики, если услышат, не поймут, куда и зачем направляются педагоги в перемены.

– Эй, ты чего молчишь?

Кровать Афанасьевны так же, как и Машина, находилась у двери, и разделяло их метра три от силы. Свет, который давало пламя свечи, позволял Маше видеть «сестру». Она лежала лицом к стене. Одеяло натянуто до половины лица. Афанасьевна любила зарываться в него иногда даже с головой. Ноги голые торчат, а то и задница, а шея и уши всегда в тепле.

– Маш, толкни ее, – попросила Зоя.

Маша встала и сделала несколько шагов по направлению к соседней кровати.

Но остановилась на расстоянии вытянутой руки.

Маша не увидела чего-то страшного, даже настораживающего. Спит человек в привычной позе, на боку, подтянув к груди ноги; отвернувшись к стене, зарывшись в одеяло. А что не слышит ничего, так объяснений этому может быть как минимум два: беруши и снотворное. Но Маша почувствовала – что-то не так.

И снова волна паники накатила и едва не снесла.

– Что-то не так, – сдавленно проговорила Маша, озвучив свои предчувствия.

– Да мы уже поняли, что именно: свет отключили. – Зоя, достав «книги» и накинув на плечи шаль, встала с кровати. – Ты Афанасьевну буди…

Но Маша не могла себя заставить дотронуться до женщины. Тогда Зоя, оттолкнув ее, прошла к изголовью кровати, склонилась над подругой и гаркнула:

– Рота, подъем!

– Она неживая, – прошептала Маша.

– Чего ты несешь? – фыркнула Зоя и, взявшись за угол одеяла, рванула его в сторону.

Хоть света в комнате и было очень мало, но все увидели кровавое пятно на постельном белье. Его в первую очередь, потому что пятно было огромным. А уж потом рану на шее Афанасьевны. Ее горло было перерезано от уха до уха.