Исповедь монаха

Дверь на улицу была открыта, и мужчины по ступенькам спустились во двор. Двое держали в руках факелы. Кадфаэль, шедший позади всех, секунду помедлил на пороге, как бы присматриваясь к искрящейся, морозной ночи. Земля была едва припорошена, ветер сдувал колючий мелкий снег, который сыпался с неба — почти безоблачного, звездного и слишком холодного, чтобы ожидать обильного снегопада. Он обернулся назад и увидел в дальнем конце холла испуганных, сбившихся в кучку женщин — хозяек, служанок — всех вместе: они неотрывно смотрели на мужчин, которые один за другим уходили в ночь. Служанки сгрудились вокруг Эммы, чье полное доброе лицо пересекли горестные складки, а пухлые пальцы нервно теребили оборки юбки.

Только Элисенда стояла немного в стороне от всех и не искала утешения в кругу домочадцев. Она находилась довольно далеко от ближайшего к ней факела, и гротескные, пляшущие тени мешали как следует разглядеть ее лицо. Она, несомненно, слышала все, что говорила мужу Эмма, и все, что потом рассказала Мадлин. Теперь и она знала, куда ушла Эдгита — куда и зачем. Широко раскрытыми глазами она смотрела перед собой в будущее, которое вдруг заволоклось пеленой неведения: что-то готовит ей эта ночь — смятение всех чувств, уныние, а может, беду? Ей достало сил добровольно принести себя в жертву, но к тому, что надвигалось на нее сейчас, она оказалась не готова. И хотя она ничем себя не выдала и ни одна жилка не дрогнула у нее на лице, в нем не осталось и следа недавней спокойной уверенности, на смену решимости пришла растерянность, а покорность обернулась отчаянием. Она вступила на поле брани с верой, что ей хватит сил достойно принять бой, неважно какую цену придется за это заплатить, и вдруг обнаружила, что земля у нее под ногами задрожала и разверзлась и более она своей судьбе не хозяйка. Ее лицо — живое воплощение разбитой вдребезги решимости, такое беззащитное и потерянное — было последнее, что успел заметить Кадфаэль и что унес он с собой в ночь и мороз.

Сенред поглубже надвинул капюшон плаща, чтобы укрыть лицо от ветра и, выйдя за ворота манора, свернул на какую-то незнакомую Кадфаэлю тропу. Они с Хэлвином попали сюда с главного тракта, привлеченные светом факела в усадьбе, а эта тропа уходила под углом назад и соединялась с дорогой, пролегавшей намного ближе к Элфорду, таким образом путь сокращался на полмили, не меньше. Ночную тьму рассеивал тусклый полусвет — частью от звезд на небе, частью от тонкого снежного покрова на земле, поэтому шли они, вытянувшись гуськом, довольно быстро. Местность здесь была открытая, поначалу вовсе без деревьев, а затем вдоль обочины стали появляться перелески и заросли кустарника. Кругом не было слышно ни звука — только их собственные шаги и дыхание, да еще слабое посвистывание ветра в кустах. Сенред дважды приказывал им остановиться и замереть, чтобы ничто не нарушало тишины, и тогда громким криком оглашал окрестности, но ответа они так и не дождались.

Для того, кто не раз ходил этим путем, прикидывал Кадфаэль, дорога до Элфорда составляла порядка двух миль. То есть Эдгита давным-давно могла вернуться назад в Вайверс и, судя по тому, что она сказала Мадлин, собиралась быть на месте до окончания трапезы, с большим запасом, чтобы вовремя приступить к своим вечерним обязанностям. Заблудиться она никак не могла — дорога хожена-перехожена, ночь звездная, светлая, снег… но снегопада настоящего ведь нет — так, сыплет полегоньку. Да, он с каждой минутой все больше убеждался в том, что случилось недоброе, и она либо вовсе не дошла до Элфорда, либо попала в беду уже на пути к дому. А если так, то пострадала она не по вине природы, тьмы и ненастья и не по воле случая, а от руки человека. Но бродяги и отщепенцы, подстерегающие путников на дороге — ежели они и водились в этих местах — в такую ночь едва ли вышли бы на свой грязный промысел: слишком сильный мороз и слишком мала вероятность поживиться. Нет, тот, кто помешал Эдгите добраться до цели, сделал это с умыслом. Оставалась, правда, слабая надежда, что, может, все не так страшно. Предположим, она добралась до Росселина, все ему рассказала, и он уговорил ее во избежание риска остаться в Элфорде и предоставить остальное ему самому. Но, положа руку на сердце, Кадфаэль и сам считал такое объяснение маловероятным. Иначе Росселин, охваченный негодованием, давно уже примчался бы в Вайверс — куда раньше, чем там хватились Эдгиты.

Кадфаэль прибавил шагу и поравнялся с Сенредом, шедшим в середине их небольшого отряда. Тот скользнул по нему взглядом и, узнав, кивнул в знак приветствия и даже как будто не удивился, увидев его здесь.

— Вам не стоило утруждать себя, святой брат, — только и сказал Сенред. — Мы бы и сами управились.

— Одним помощником больше — вреда не будет! — сказал Кадфаэль.