Исповедь меча, или Путь самурая

В идеале «несущий смерть» должен был с легкостью разрубать три тела, лежащих друг на друге. Но ведь это еще следовало испытать! И желательно не на тесно связанном пучке мокрой рисовой соломы, а на. «живом материале». «Несущий смерть» нес ее в обряде тамэси-гири, или цудзи-гири, что буквально переводится как «убийство на перекрестке дорог». Нередко нищие или крестьяне, поздно вечером возвращавшиеся домой с полей, становились жертвами тамэси-гири. Местные власти, пытаясь воспрепятствовать распространению данного обряда, выставляли на улицах посты и устраивали на перекрестках дорог даже целые караулки. Однако охрана не очень рисковала спорить с самураями этого своеобразного «ОТК» мечей. Лишь сёгуну Токугаве Иэясу удалось прекратить это кровопролитие. Теперь тамэси-гири практиковалось иначе. Самураи отдавали свой меч палачу для того, чтобы тот опробовал его на осужденном преступнике. По законам сёгуната тела казненных становились собственностью государства, за исключением останков татуированных, священнослужителей и неприкасаемых (парий) — на тех распространялось табу. Тело казненного привязывали к столбу, и проверяющий качество меча палач рубил его в обусловленных местах. Затем на хвостовике оружия вырезалась надпись, сколько тел было разрублено мечом. Однажды преступник перед казнью через тамэси-гири сказал даже палачу: «Если бы я только знал, что умру именно так, я бы наелся камней и напоследок испортил этот великолепный клинок!»

«Душа» воина несла смерть, даже ее язык чаще всего был речью погибели.

Действительно, «язык» меча позволял самураям объясняться без слов. Начнем с того, что в дом самурая с длинным мечом за поясом мог войти только даймё или высший рангом буси — оружие вошедшего в таком случае клали на подставку для меча рядом с гостем. Остальные гости оставляли мечи в прихожей: в противном случае они бы страшно оскорбили хозяина дома. А если сам хозяин держал меч на полу слева от себя, это расценивалось как знак его открытой враждебности к незваному гостю.

Во время беседы мечи клали так, что их рукояти были обращены на владельца, а клинок в ножнах — на собеседника. При официальной встрече положить меч рукоятью к собеседнику значило страшно оскорбить того: это выглядело бы так, будто хозяин меча сомневается в его способностях воина и выказывает полное пренебрежение к его «молниеносному удару». Еще большее оскорбление на языке «несущего смерть» несло прикосновение к мечу без разрешения хозяина. Похвалить же меч означало порадовать душу буси, доставить ему величайшее удовольствие. Обнаженный меч всегда символизировал враждебность и разрыв дружбы.

Если обстановка была напряженной, то прикосновение к обнаженному мечу, как правило, моментально провоцировало кровавый инцидент. Предположим, самурай внезапно видит, что его собеседник поглаживает рукоять своего меча. Следовательно, он сам просто обязан обнажить собственный клинок. Прямым вызовом на поединок служило бряцание гардой о ножны. Человека, который это делал, в любой момент могли рассечь на две половинки без всякого предупреждения.

«Несущий смерть», меч говорил сам за себя. Тем более когда в двери самурайского жилища стучалась смерть через харакири.

Экскурс. Воин, подобный мечу

Я уже упоминал легендарного бродячего самурая Миамото Мусаси. Он и в самом деле был легендой, человеком, не проигравшим ни одного поединка, хотя его меч был… деревянным.

Одна из легенд рассказывает о его столкновении с самураем Сейдзиро, который убил многих своих противников, в том числе и отца Мусаси.

Месть была основным побуждением, что толкнуло Мусаси на поединок. Но он вызнал все о характере кровавого самурая, узнал, что тот отличался бурным темпераментом и был чрезмерно гневлив.

На месте поединка уже собралась толпа, пришел и Сейдзиро, а вот Мусаси не было видно.

Сейдзиро разгневался и почти орал на своих учеников. Те отодвинулись подальше: все хорошо знали, каков самурай в ярости.

И тут из толпы раздался насмешливый голос:

— Сейдзиро, ты где был? Я пришел еще перед рассветом, но не видел тебя.

Сейдзиро повернулся к своему противнику. Одежда Мусаси была грязной и мятой, а за поясом вместо боевого меча торчало деревянное оружие.

В глазах Сейдзиро загорелась злоба.

— Ты оскорбляешь меня своей одеждой и своим поведением!

— Вот и вызови меня на поединок, — улыбался Мусаси.

Взгляд Мусаси был совершенно спокоен. Он не замечал толпы — все его внимание было сосредоточено на Сейдзиро.

С громким криком известный буси выхватил меч. Сейдзиро позволил своему гневу выйти наружу. Злость вызвала напряжение в его теле, а напряжение замедлило движения. Мусаси схватил свой деревянный меч. Смерти он не боялся. Он сам может нести ее, так к чему бояться? Сейдзиро бросился на противника, Мусаси отвел его удар и с силой воткнул тупой конец своего деревянного меча снизу под подбородок противника. Сейдзиро упал и остался лежать на земле.

Мусаси трижды низко поклонился — лежащему на земле противнику и его слугам, — после чего удалился. Он побеждал, потому что никогда не боялся смерти.