Исповедь матери

В двадцать лет Любаша вышла замуж и жила в городе Гулькевичи Краснодарского края. Ей тяжело было жить вдали от родного дома, а в особенности от любимой бабушки, которая вырастила ее и воспитала. От бабушки, которая всегда была рядом, и давала мудрые советы, и гладила по голове теплой рукой и смотрела с такой любовью. Но не так-то просто было добраться до Переправной от нового Любиного дома. Для этого нужно было сначала доехать от Гулькевичей до Армавира, от Армавира до Лабинска, от Лабинска до Мостового либо до Переправной. Маршруток не было, личного транспорта тоже было очень мало, три раза в день ходили автобусы, вот только не всегда по расписанию – поди угадай, когда приедет! А семья, ребенок, работа не давали возможности часто бывать в деревне. А сердце тосковало по бабуле, Люба знала, что и бабушка скучает. Тогда она решила взять бабушку к себе, но Евдокия, непривычная к такой обстановке, не выдержала жизни в городской квартире, заскучала и вернулась обратно в станицу. Так и получалось, что виделись они нечасто. Однажды бабушка с обидой сказала: «Ты так редко у меня бываешь. Когда-нибудь приедешь, а меня не будет». Люба расстроилась из-за этих слов, но она знала, что бабушка, несмотря на годы, еще очень крепкая и сильная, поэтому не очень опасалась за ее здоровье и надеялась, что им отпущены еще годы и годы общения.

Был канун Нового Года, и вся семья решила собраться в Переправной. В деревню должны были приехать Люба с мужем и ребенком, ее тетя из Крыма со всей семьей. Все, в том числе и Люба, предвкушали веселый праздник. Но еще до Нового года все пошло наперекосяк. Любу не отпустили с работы в назначенный день, поэтому муж уехал с ребенком в деревню, а Любе пришлось задержаться всего на один день. Но этот день она вспоминала долгие годы. Но в тот день никакие предчувствия ее не мучили, она ни о чем не беспокоилась: сделала красивую прическу, приготовила одежду в дорогу: было тепло для декабря, поэтому Люба решила надеть пальто с черными вставками и накинуть на голову легкий сетчатый шарф тоже черного цвета. Все вместе смотрелось прекрасно. Накануне отъезда ей долго не спалось, все хотелось, чтобы ночь поскорее прошла и можно было ехать к родным. Наконец Люба задремала, но проснулась от громкого стука в балконную дверь. Посмотрела на часы – было двадцать минут второго – глубокая ночь. Но заснуть больше не могла. Забыв о страхе темноты, она пошла на железнодорожную станцию, в надежде уехать на каком-нибудь проходящем поезде. В это утро ей бесконечно везло: она сумела быстро добраться до Армавира и встретила женщину, которой тоже нужно было в Лабинск. Они на двоих взяли такси, и рано-рано утром она была на окраине Мостового, где в это время проходила ярмарка.

Люба вошла в автобус до Переправной. Две пожилые женщины переговаривались между собой, обсуждая пассажиров: «А это кто такая?» … «Да, Дуньки Ткаченкиной внучка – Любка»… «А че она в черном?» … «Ну, у нее же бабушка умерла». Тогда впервые в жизни, воспитанная в уважении к старшим, Люба возразила с вызовом: «Что, если в черном платке – обязательно кто-то умер?» – «Люба, внучечка, да у тебя же бабушка умерла»…

В ту же минуту свет для нее померк. Очнулась уже сидящей в кресле. Она ощущала себя так, словно была со всех сторон окружена толстым слоем ваты, сквозь которую до нее смутно доносились обрывки фраз: «Да что ж это такое!… Да зачем же вы ей сказали… Да кто же думал, что такое с ней будет?! … Да она же ее воспитала, вырастила с пеленок… Люба, детка, да ты успокойся, может это неправда?!». Эти слова вернули ее к нормальному состоянию, а в голове пронеслось: «У нас в деревне чего только не придумают!» Ей вспомнилось, как когда-то давно в деревне объявили гражданскую тревогу (такие учения проводились в СССР регулярно), и среди местных жителей началась настоящая паника, потому что кто-то сказал, что началась война с Китаем. Пятнадцатиминутная дорога от Мостового до Переправной показалась ей вечностью. Казалось, все в мире, и в первую очередь автобус, замедлило свой ход, а сердце Любы, напротив, бешено билось, словно рвалось из груди. А в голове, словно молот, непрерывно и безжалостно стучали слова бабушки: «Вот когда-нибудь ты приедешь, а меня уже не будет…»

От остановки она не шла, а летела. Но еще не дойдя до родного дома, Люба поняла отчетливо и бесповоротно: ЕЕ БОЛЬШЕ НЕТ! Она тяжело опустилась на соседскую скамейку, идти дальше не было сил, да и не хотелось, а в голове все продолжало неотступно выстукивать: «Вот когда-нибудь ты приедешь, а меня больше нет…» – «Господи, за что?! – взмолилась она тогда. – Почему так больно? Почему ты не дал мне с ней проститься? Не дал мне увидеть ее живой?»