Исповедь матери

Шел месяц июль. Это самое жаркое время, когда умерших на юге стараются похоронить как можно скорее. А Люба (к тому времени уже замужняя женщина) жила в Магаданской области, и для поездки в Краснодарский край ей требовалось не менее двух суток. Но все осложнялось еще и тем, что жила она в оленеводческой бригаде, в тайге, где не было ни транспорта, ни дорог. Выбраться в районный центр она могла только вертолетом. И как назло именно в тот день погодные условия не позволяли совершать перелеты: видимость была равна нулю, стоял туман, и шел мелкий непрекращающийся дождь. Отчаяние – вот слово, которым можно описать состояние Любы в тот день. Она так Любила отца и знала, что он тоже очень-очень ее любит. Несмотря на то, что между ними не было кровного родства, они стали по-настоящему родными друг другу. Именно он был для Любаши тем добрым и ласковым папой, который так необходим ребенку. И в тот день, когда она поняла, что вертолет за ней не прилетит, она ушла подальше от людей. Ей не хотелось никого видеть, она должна была побыть одна. Упав на землю, Люба закричала: «Господи, за что? Почему ты не дал мне увидеть его? В чем я провинилась? Папочка, прости меня, что я не могу быть рядом с тобой…» Сначала она кричала во весь голос до хрипоты. Затем шептала одни и те же слова, лежа на земле, уткнувшись лицом в мокрую траву. Люба не чувствовала ни земли под собой ни дождя, идущего сверху.

Вдруг кто-то легонько дотронулся до ее плеча рукой. Но Люба не хотела никого видеть и поэтому не ответила на прикосновение, даже не шевельнулась. И только тогда, когда чья-то рука коснулась ее третий раз, она обернулась и увидела перед собой незнакомого старца. Мысли мелькали в голове с бешеной скоростью: «Откуда он здесь взялся? К тому же русский. Ни в одной оленеводческой бригаде нет таких стариков не то что русских, даже эвенов». Женщина с трудом встала на ноги. Был уже поздний вечер. Вдалеке был виден дым от палаток. Старик взял Любу за руку, она подняла голову и посмотрела ему в глаза, в них она увидела свет, который стал согревать ее своим теплом. Это был не сон. Но разговор со стариком происходил мысленно, как это бывает во сне. «Я знаю, тебе больно, но плачешь ты напрасно. Посмотри сюда…» И он указал ей на небольшую лужицу своим костылем. В этой маленькой лужице, она, как на экране, увидела картину: станичное кладбище, кричащих мать и сестру, безумно рыдающего брата, много людей, соседей… И в отдалении, словно за чертой – отца, бабушку Евдокию и еще много-много тех, кого она и знала, но кто уже отошел в мир иной. Они обнимали отца, они радовались его приходу, а он, с грустью улыбнувшись, посмотрел в последний раз на тех, кто так оплакивал его, но уже не мог его видеть. Затем он отвернулся и, не оглядываясь, пошел прочь вместе с группой умерших. Еще некоторое время Люба видела их, а потом они растаяли, как тает по утру туман, прогретый ярким солнечным светом.